Клуб 27 - [99]

— Мне нужно собираться. Друг нуждается...

— Нейт? — в моих мыслях вращается куча всего, и скорее всего я должна это прекратить, но не могу. — Та статуя, что находится у подножья лестницы, это статуя твоей матери?

Его голова поворачивается в моем направлении:

— Ты уже знаешь об этом, тогда почему спрашиваешь?

— Зачем ты привез ее сюда?

— Какая разница? И что за пятьдесят грёбаных вопросов об этой статуе, в конце концов?

— Я хочу знать, почему ты при виде ее мучаешь себя?

Он прищуривается:

— Ты не знаешь, о чем толкуешь.

Но он не прав. Я знаю. Я видела другие статуи в галерее прошлым вечером, и ни одна из них не вызывала одиночество и отчаяние, как та, что находится внизу.

— Статуя напоминает тебе о ней?

Он сжимает челюсти и направляется в ванную, хлопая дверью.

Я вскакиваю с кровати и иду за ним. Когда поворачиваю ручку двери, то понимаю, что она закрыта.

— Нейт, я не пытаюсь причинить тебе боль. Ты должен это понимать. Я просто хочу помочь.

Включается вода и тишина — это единственный для меня ответ. Я набрасываю на себя одежду и жду. Когда выключается вода, я снова стучу.

— Ты говорил с ней, позволил ей объяснить, почему она ушла? Это могло бы помочь вам добиться какого-то окончательного решения.

Дверь широко распахивается, и Нейт практически натыкается на меня на пути к своей гардеробной.

Я следую за ним.

— Нейт, поговори со мной.

Он надевает боксеры, и когда проскальзывает в них, то позволяет полотенцу упасть. Снимает с вешалки пару слаксов и также натягивает их. Затем выбирает рубашку белого цвета из ряда белых рубашек и надевает ее. Только после того, как Нейт полностью закончил с одеванием, он смотрит на меня.

— Да, на самом деле, это был первый вопрос, который я задал ей, когда она возникла у моей двери, и он также был последним. Ее причина была действительно проста — она была несчастлива, и это заставляло ее чувствовать себя психически неуравновешенной. Та же самая бредовая история, которую ты слышишь каждый день: вышла замуж слишком молодой и не хотела ответственности. Хотя ее история совсем другая, потому как она была трусихой. Она не желала видеть боль на лице моего отца, таким образом, она просто решила уехать. Шторм только помог ей легко исчезнуть. Бл*дь, она даже сказала мне, что позволила всем думать, будто она была мертва, но она нуждалась в деньгах и в работе, поэтому не могла долго оставаться невидимкой. Что касается меня, она считала, что мне будет лучше с моим отцом. — Его гардеробная огромна, но когда Нейт проносится мимо с обувью в руках, словно меня там нет, то помещение не ощущается таким уж большим.

Я кручусь вокруг себя, пока он достает черные носки из ящика шкафа.

Смятые простыни, кажется, его не беспокоят, пока он, сидя на кровати, надевает носки и ботинки. Перед тем как встать с кровати, Нейт наконец-то поднимает на меня свой взгляд. Его глаза полны боли.

— Что? Язык проглотила?

Я сглатываю и пытаюсь сдержать слезы.

— Нет, я просто знаю, каково это, чувствовать себя брошенным. Моя мать была наркоманкой и либо теряла, либо забывала нас с Заком практически везде, куда бы она ни брала нас. Но потом она умерла, и несколько дней мне хотелось, чтобы она все еще была здесь, вот и все. — Мои руки дрожат, и для поддержки я облокачиваюсь на дверной косяк шкафа.

— Я совсем не разделяю эти чувства! Статуя напоминает мне, какой она была на самом деле и почему она ушла. Это разрушает иллюзию о жизни из шоу «Предоставьте это Биверу» (прим. пер. семейное успокоительное шоу), которую я создал в своем воображении, потому что, позволь мне сказать тебе, она никогда не была идеальной домохозяйкой. — Его лицо мрачнеет, а тон пропитан гневом.

— Я понимаю это, Нейт, но может быть, сейчас она изменилась? Люди совершают ошибки, и она желает, чтобы ты был частью ее жизни. Возможно, тебе следует дать ей шанс, если не для нее, так для себя.

Я чувствую, как он с упреком смотрит в мою сторону.

— Сеанс психотерапии окончен. Буду поздно.

Не оглядываясь, он быстро проходит мимо меня и хлопает дверью. Пару мгновений спустя, я слышу, как что-то разбивается.

Мой желудок ухает вниз.

Похоже, что всё прошло не слишком гладко.

Слезы ручьем текут из моих глаз.

Я понятия не имею, кого оплакиваю: Нейта, его мать, себя или своего брата. Я погружаюсь обратно в теплое и комфортное постельное белье и смотрю, как постукивает дождь за окном. Закрываю глаза и еще глубже зарываюсь в подушки, вдыхая его запах и желая хотя бы ненадолго отгородиться ото всего мира.

Когда я снова просыпаюсь, то хватаюсь за свой телефон, но на нем нет никаких сообщений. Уже около десяти, поэтому вскакиваю с постели, иду в ванную, принимаю душ и одеваюсь. Все еще идет дождь, жаль, что я не упаковала парочку удобных джинсов. Поэтому я останавливаюсь на платье-майке и кроссовках на платформе, которые купила «У Изабеллы» на прошлой неделе, а затем прихватываю свой плащ. После того как отвезу еще один багаж вещей для приюта от ураганов, я собираюсь съездить в офис Нейта и извиниться перед ним. По крайней мере, там он не сможет повесить трубку, игнорировать меня или хлопать дверью перед моим носом. Я не должна была столь сильно давить на него, но, независимо от того, насколько он был зол на меня, думаю, что давление могло бы помочь ему. По крайней мере, он рассказал о своих чувствах, выплеснул их наружу. Это не действие какого-либо лекарства, а, скорее, начало продвижения вперед к успокоению, в котором он так отчаянно нуждается.