Клуб 27 - [52]

Я открываю свой рот, но тут же закрываю его.

Не вздумай.

И на какой-то короткий миг, нечто мелькает на его лице, будто он догадывается о чём я думаю и хочет того же, но до того, как я распознаю это, все исчезает.

Кажется, был вопрос?

Да, он задал мне вопрос.

Мне нужно ответить, но моё предательское тело не может перестать думать о теле Нейта.

— Я искала… — я несусь к комоду и снимаю с него блюдце, — это.

У него вопросительный взгляд.

Моё сердце грохочет в груди, пока я обдумываю, как скажу ему, что я только что делала? Нет, мне нужно выяснить что там. Но в то время, пока он смотрит на меня, я знаю, что в итоге расскажу ему. Должна. Я обязана ему за всю ту помощь, которую он мне предоставил.

— Ладно. Но не забудь это, — говорит он, когда становится рядом со мной и открывает комод.

Страсть вспыхивает в воздухе, когда моё возбуждение распространяется по комнате. Но чувство вины быстро подавляет его. Телефон находится так близко, мне нужно кое-что сказать. Я знаю, что должна. То, что я сделала, неправильно.

Но сначала я должна сама разобраться, чем занимался мой брат. Наконец-то я решаю: я могу позже придумать, как и что сказать Нейту. С чувством вины, написанным у меня на лбу, я тянусь к сумке, хватаю её, и делаю шаг назад. Я так нервничаю, что даже не восхищаюсь его божественным телом вблизи.

Как только поворачиваюсь, он зовет:

— Зои.

Моё сердце стучит в горле.

Он отсоединяет свой телефон. Я сглатываю, зная о том, что я должна, наверное, рассказать ему прямо сейчас до того, как он обнаружит.

Он поднимает взгляд. В зеркале его глаза встречаются с моими.

— Большую часть дня я буду на совещаниях, и я приглашен на ужин сегодня вечером. Но если понадоблюсь тебе, можешь звонить и писать мне.

Вопрос, как добраться до «Особняка», вертится на кончике моего языка, но это может навести его на мысль. Вместо этого я говорю:

— Отличного тебе дня.

— Зои.

Я стараюсь успокоиться.

— Не забудь про список. Я хочу его обсудить позже вечером.

— Да, конечно. Спасибо, что напомнил мне. Жду не дождусь.

В спешке я практически сваливаюсь со ступенек, чтобы избежать ложную паутину, которую только что сплела, не говоря уже о сексуальном неудовлетворении, которое кружится вокруг меня, словно торнадо.

— Ох, Зои, вы как раз во время.

На кухонном столе лежит тарелка с двумя превосходными шоколадными вафлями и стоит кружка с идеально приготовленным латте.

Не могу удержаться от улыбки для Рози.

— Gracias. (пер. с исп. «спасибо»)

Она вся светится от гордости.

— Я сегодня буду попозже, чтобы помочь вам упаковать вещи вашего брата. Я надеюсь, с вами было всё хорошо, когда вы вошли туда. Я не была там с тех пор как... — Она оттягивает свой передник и хлопает глазами.

Я обнимаю её. Очевидно, что она знала моего брата очень хорошо.

— Всё хорошо.

После того как мы разрываем наши объятия, она оставляет меня за завтраком, который я быстро проглатываю, так как не хочу встретиться с Нейтом до того, как он уедет на работу. Не могу поверить собственным мыслям, но сегодня вечером я приду и расскажу ему обо всём.

Лучше просить прощения, чем спрашивать разрешения, верно?

***

Обнаружение чего-то является странным видом просветления.

Снаружи льет сильный дождь, и молния освещает лицо Рози, так как она стоит возле стремянки в комнате, где раньше была спальня Зака.

Мы пакуем все его вещи.

Я снимаю со стены последнюю фотографию и передаю ей.

— Ты когда-нибудь видела, чтобы люди приходили сюда для портретной сессии?

Рулон грубой оберточной бумаги находится на кровати, и она кладет на неё эскиз в рамке.

— Нет, но Закари находился обычно в галерее в течение дня, пока я была здесь.

Стремянка шатается, когда я спускаюсь вниз.

— Насколько хорошо ты знала моего брата?

Рози заканчивает подписывать бумагу и затем вручает мне упакованное произведение искусства.

— Мне кажется, что очень хорошо. Он завтракал со мной каждое утро на протяжении почти трех лет. Это была привычка, которая началась с момента, когда Майло приехал сюда, чтобы остаться.

Я кладу наброски в коробку вместе с остальными.

— Майло, отец Нейта?

Она посылает мне грустную улыбку.

— Да. Он такой замечательный.

Я тяну коробку в гостиную и ставлю её рядом с другими, выставленными вдоль стены. С помощью маркера, заправленного в карман моих шорт, подписываю «Сохранить». Глядя на ряд коробок, которые отправятся домой, я кричу за дверью:

— Его фотография на самом верху лестницы с Нейтом и Заком, верно?

— Si. (пер. с исп. «да») Майло заботился о нем, как о втором сыне.

Я скрещиваю руки, когда возвращаюсь в комнату и вижу, как Рози вытаскивает одежду из ящиков комода.

— Можешь рассказать мне о них?

С кучей футболок в руке, она смотрит на меня.

— Первый сердечный приступ у Майло случился до того, как ваш брат приехал к нему работать. Они обычно шутили, что Закари превратил галерею в ряд витрин универмага.

Я наблюдаю за ней, как она складывает в коробки одежду Зака. Вещи, которые отправляются в них, — это просто вещи, я понимаю это. Мой брат умер, но память о нем в моем сердце, моих мыслях и в моей душе останется навсегда. Он всегда был со мной, и я надеюсь, что он точно также думал обо мне — вот, что действительно важно.