Клоун Иван Бултых - [9]
Девчонки кричат:
— Пусть мучается. Для науки. Один раз можно!
— Какой там один! Он каждый день пьяный! При нем можно целый институт держать антиалкогольный!
Но мужики несогласные:
— Слышь, лектор! Ты не все давай. Сто грамм оставь на утро!
Смотрю, моя лекция не туда пошла. Аудитория больше Степе сочувствует, чем мне. Хоть совсем закрывай эту антиводочную пропаганду. И никак моя беседа с опохмелки стронуться не может.
— Эй, — кричу, — когда вы тут сами гуляете, не больно-то вы про завтра думаете. А тут вдруг забеспокоились!
— Потому что обычно мы просто пьем. А здесь по науке. А по науке опохмеляться обязательно. Чтобы сердце не остановилось.
Я постарался разговор в другую сторону повернуть:
— Согласен. Может, действительно пьянство у нас как-то не так поставлено. (Спасибо Розову — главному говорильщику.) Не так организовано, как бесплатное лечение, например. То есть, не продумано. Может, нужно в городе позволить пенсионерам в подвалах пиво продавать и сосиски, как в Болгарии. Чтобы люди не в подворотне собирались побеседовать, а в кафе.
— А что? Давно пора. И от пенсионеров польза будет.
— А в домино там можно будет играть?
— Конечно.
— А в карты?
— Не знаю. Это же только предложение мое.
— А не знаешь, и говорить нечего, — вставляет Степа. — Наливай.
— Наливаю. Но сейчас речь не о том. Не о будущем. А о том, что у нас, заводских, ни одно собрание без выпивки не обходится. А ведь есть такие компании, где и без пьянства интересно. Я два раза попадал. Спор у них за столом такой стоял, что не до водки! Это аспиранты были, кибернетики.
— Ага… Понятно… У них денег нету…
— Вот они и спорят…
— Где деньги достать…
— Чтобы выпить. Тут Степа заговорил:
— Ты что, забыл? Давай наливай.
— Подожди, Степа, лекция только началась. Не опережай события.
— Да плевал я на твою лекцию! Нечего из меня мартышку делать! Наливай, твою мать!
Я к зрителям:
— Мне срочно ассистент нужен из желающих. Одному мне со Степой не справиться. Кто хочет?
Никто не хотел. И какая-то тревожность повисла в воздухе. Тут меня злость стала одолевать. В этих ситуациях ни за что не надо поддаваться событиям. Как только почуют, что ты в растерянности, начнут на тебя давить со страшной силой. Не зря американцы в инструкции по борьбе с наркоманами рекомендуют ночным прохожим: «Никогда не идите боязливо. Не имейте вид жертвы. А то вы можете действительно ею стать. Пусть боятся вас».
— Подожди, — говорю, — Степочка. Ты нам нервы тянул, и не раз. Теперь мы тебе потянем, раз вызвался в демонстрации участвовать, работай. Отрабатывай выпивку. А просто наклюкаться без меня можешь. Продолжаем лекцию… После большой дозы выпитого у человека замедляется реакция, появляются или благодушие, или повышенная агрессивность. Вот как сейчас у Степы. Язык у него заплетается. Ну-ка, Степа, попробуй сказать больше пятнадцати слов подряд.
— Да он и не знает столько!
— Сказали тоже! Он и двадцать знает.
— Матерных.
— Только связать не может.
— А пусть он стихотворение прочтет.
— Прочтешь, Степа?
— Отчего не прочитать. Есть такое стихотворение:
Дальше читать?
Дальше читать?
— Нет, не надо. Ты что-нибудь безматерное прочти.
Кажется, весы стали в мою сторону склоняться.
— Ну что, Степа, прочтешь ты что-нибудь для науки?
— Для науки, — говорит он зло, — я хотел бы кому-нибудь что-нибудь начистить. И начищу.
Видит Бог, не хотел я этого делать. Но пришлось. Налил я ему сто грамм и говорю:
— Агрессивность у подопытного Степы возросла. Соображаемость уменьшилась. Он просто рвется в бой. Угрожает представителям науки. Поэтому я предлагаю всем перейти в спортивный зал.
Там, по договоренности с учителем физкультуры, маты были на пол брошены и боксерские перчатки висели на гвоздике.
Как люди никогда не забывают окопы и атаки, так и я, наверное, никогда не забуду этот низкий деревенский, выкрашенный синим спортивный зал.
Все мои слушатели втянулись туда змеей и встали по стенкам.
— Итак, — сказал я, обращаясь к аудитории, — заключительная часть лекции — три раунда по три минуты: демонстрация агрессивности подопытного и потери координации. Между прочим, я не так уж и рвусь в бой. Если будут желающие заменить меня, милости прошу.
— И не вздумайте, — сказал им Степа. Желающих не было. Все ждали, что будет. Я протянул Степе перчатки.
— Ну, кто в боксе понимает? Вышло несколько учеников.
— Ты будешь его секундантом. А ты будешь моим. А судьей у нас будет Иван.
Мы надели перчатки. От Степы так и веяло ненавистью. Ножик бы ему, ножичек или цепь велосипедную.
«Ну, гад! Держись!» — это он так на меня смотрел.
Кроме Ивана, я на всякий случай устроил еще трех судей за столом. В том числе Майку Гаврилову. И поехало.
В первую же секунду собрался Степа и вмазал мне, чуть щеку не оторвал. Жилистый парень. И пьет, и курит уж сколько лет, а силы в нем на двоих десятиклассников хватит. И злобы в нем сколько хочешь, и подлости! Вот он — краса подворотни, гордость глухого переулка в разрезе и во всех проекциях.
