Клокард - [11]

Словом, вечер прошел прекрасно.

Выпитые кружки я перестал считать после пятой – то ли сбился, то ли просто устал, ведь не каждый день героически погибаешь от пушки, да и Вальтер позабыл ставить на подставке свои отметки; так что в результате я авансировал его двумя сотнями долларов за пиво, комнату, а также все, что понадобится впредь, и, сопровождаемый писклявоголосой, весь вечер кидавшей на меня исполненные значения взгляды Бриттой, направил неверные стопы по скрипучей лестнице на второй этаж, в отведенный мне номер. Краешком сознания я понимал, что у двери надо будет как-то тактично отделаться от сопровождавшей, чересчур длинный нос которой не вызывал у меня никаких эмоций, – причем отделаться так, чтобы не обидеть ни саму девицу Штайнер, ни ее старшего брата; но все вышло как нельзя лучше: после того, как я переступил порог вновь обретенного прибежища, Бритта испарилась сама, пожелав мне спать хорошо и крепко. В ее напутствиях я, собственно, уже не нуждался, так как начал спать буквально на подступах к широченной мягкой кровати, и меня хватило лишь на то, чтобы скинуть сапоги.

(Я замечаю, что в последнее время как-то ослабел. Раньше, бывало, мог пить практически что угодно в огромных количествах, а нынче меня срубают какие-то… э-э-э… семь? восемь? а черт его разберет, сколько там его было! – литров пива. Неужели старость?! Как это неожиданно, печально и по-предательски – если дела обстоят действительно так!)

…Утро наступило как всегда внезапно: где-то рядом зацокали копытами лошади, забурлили глухо голоса этажом ниже, прямо в ухо заорала какая-то птица – я открыл глаза и огляделся.

Жизнерадостные лучи солнца свободно проникали в окно: по случаю жары были открыты не только тяжелые ставни, но и обе створки – нараспашку; на подоконнике обуютились две некрупные в общем-то пичуги и с оживлением обсуждали свои важные птичьи проблемы, совсем не считаясь с тем, что буквально в полутора метрах от них тяжелым пивным сном спит и не видит снов стойкий работник правопорядка, глубоко погрузившийся в подполье.

Чертовы птицы!

Лошади, впрочем, тоже не лучше: шляются с утра пораньше туда и сюда по этой гадской брусчатке и цокают, цокают, цокают! Нет бы спокойно стоять в конюшне и жрать свой овес, – как же! у них утренний моцион, видите ли! Они прогуливаются. Иногда я всей душой ненавижу лошадей.

И местные жители ничем не лучше – им что не спится? Зачем они так рано вскакивают и начинают есть, пить, разговаривать и ездить на этих поганых лошадях? Звенеть шпорами, топать, ронять на пол что-то тяжелое и пушечно смеяться?

Дикие люди обитают в Клокарде! Никакой демократии.

Ах да! Ну конечно.

Сегодня же должна состояться смертельная дуэль с возможным летальным исходом – Вальтер что-то говорил про полдень… Вот черт! Сколько же там? Уже половина двенадцатого! Еще бы было тихо: небось, зрители уже собираются. Весь город попялиться пришел.

Чем я хуже?

Я быстренько скатился с кровати, прошлепал босиком через всю комнату к двери, где на стене висело старое овальное зеркало, и принялся созерцать себя, любимого.

Ну что же… Спецнабор «Фантомас» прекрасно справился с испытаниями в сложных полевых условиях: моя бронзовокожая рожа практически не повредилась во время беспробудного сна. Все на месте – и кустистые брови, и усы, и контактные линзы, и маска ничуть не сдвинулась… Вот только немного съехала эта дурацкая, прилепленная на шею микросхема, призванная менять тембр голоса с настоящего на приятный. Небольшая конструктивная недоработка, и мы это потребуем устранить. Позднее. Когда вернемся к легальной жизни.

Я привел себя в порядок и даже почистил зубы – настоящие, собственные, а не те вставные вампирские клыки, которые были предусмотрены стандартным комплектом «Фантомаса», – натянул сапоги и, проверив оружие, двинулся вниз по лестнице, томно обмахиваясь шляпой.

В общем зале пивной было многолюдно, но далеко не все из собравшихся пили пиво – большинство, обмениваясь приветствиями и дежурными репликами, столпилось у окон и выхода, явно ожидая появления главных фигурантов предстоящего дуэльного действа. В углу, за маленьким специальным столиком толстый очкарик в развесистой шляпе потел, принимая ставки.

– Доброе утро, сэр! – улыбнулся мне Штайнер-младший, свежий как огурчик (будто это не он пытался вчера на сон грядущий исполнить для меня баварскую народную песню, но все время забывал слова! хорошая все же у сына своего отца печень…). И хотя вчера Вальтер называл меня запросто «Люк», утром он снова надел маску природной учтивости. – Как спалось, сэр? Не желаете ли яичницу с беконом?

Яичницу я желал, даже очень, и в ожидании трапезы взгромоздился на вчерашнюю, уже освоенную и прирученную табуретку.

– Стреляться будут? – кивнул я на собравшуюся толпу.

– Точно, сэр, – подтвердил Вальтер, споро наливая пива ярко выраженному ковбою в длинном, несмотря на жару, плаще. – Уже скоро.

– А из-за чего все вышло?

– Трудно сказать, сэр. – Штайнер выдал жаждущему кружку и придвинулся ко мне. Добавил тихо. – Поговаривают, у них возникли разногласия на почве электроники. – На последнем слове Вальтер слегка поморщился. – Если раньше люди стрелялись по существенным поводам, то нынче дерутся из-за всякой ерунды!