Клочок земли - [14]
Старик взял предложенную сигарету и присел на подножку автомобиля. Глаза его скользили по разбегающимся веером волнам внизу.
— То же произошло и с другой рыбой, — продолжал он. — Не только с хапуку, но и со всей остальной рыбой. Поймать-то вы поймаете… всегда можно что-нибудь поймать. Но только по сравнению с тем, что было раньше, это пустяк. Как-то раз, когда тут собрался народ на праздник, мы втроем за несколько часов поймали полтонны, и только удочками. Мы взвесили улов на пристани. Теперь здесь и за неделю столько не наловишь.
Кириваи рассказала, как накануне вечером она охотилась за камбалой. С фонарем и острогой она исходила по воде вдоль берега около мили, но так ничего и не увидела; ничто не мелькнуло в воде, не взбаламутило песок.
Маориец кивнул.
— Вон там, — он показал на полоску песчаного берега метров двести длиной между двумя бухточками, наполнявшимися водой во время прилива, — там несколько лет назад камбала просто кишела. Потом этот берег начали распродавать по частям… В городских газетах печатались большие объявления. Люди приезжали, строились, привозили с собой сети и брали рыбу сотнями за один заход. А сейчас камбала ушла, нет ее здесь. Можете приходить сюда хоть каждый вечер, и ни одной не увидите. Мне пришлось бросить это. Работа такая, что с ног валишься, а за полночи поймаешь только одну-две рыбины, да и то если повезет. Нет, сетью я никогда не ловил. Я брал лишь сколько мне было нужно… А что же эти люди делали с сотнями и сотнями рыбин, которых вылавливали сетями? — Старик пристально посмотрел на меня своими глубоко запавшими глазами. — Ну, съесть всю эту рыбу они не могли и просто выбрасывали ее. Кучи рыбы гнили на берегу. Мухи… Вам за всю жизнь не довелось видеть столько мух. На моих глазах эти люди сотнями ловили камбалу, пересчитывали ее, а потом, еще живую, бросали гнить на берегу — у них даже не хватало ума пустить ее обратно в воду. Нет, в камбале они не нуждались. Все это им нужно было, чтобы потом похваляться перед своими приятелями в городе: «Ну и камбалы же мы наловили за субботу и воскресенье… Сотни!» Это все, что им требовалось. В рыбе они не нуждались.
— Ну а мидии здесь еще есть, правда?
— Да есть немного, только тоже все меньше становится, все труднее их находить. Чем больше тут появляется людей, тем меньше это нравится рыбе. Уж она-то знает.
Старик отвел глаза в сторону и пробормотал:
— Лучше бы люди боялись тут появляться, а не рыба.
Облака, словно источенные мельчайшими трещинками, закрыли солнце. Мы молча курили.
— Видите? — спросил маориец, показывая на лабиринт проволочных изгородей на берегу. — У этого пакеха[9] теперь собственный берег. Он принадлежит ему и никому больше. Подумайте только: его собственный берег! А в детстве я половину лета проводил тут на песке, а потом и мои дети тоже.
— Да, — отозвался я. — Ему, наверное, хочется иметь и свой собственный закат.
Маориец ухмыльнулся; зубы у него были выщербленные и желтые.
Сквозь щель в рваных облаках брызнуло солнце и осветило большое масляное пятно на поверхности бухты.
— Да, у меня тут земля, — продолжал старик. — Вы помните городок, через который проезжали по дороге сюда? Весь этот участок — от городка до конца бухты, где вам нужно поворачивать в горы, когда-то принадлежал моей семье. Ну а вон там моя ферма. Я покажу ее вам.
Мы зашли с другой стороны машины. Старик указал на стог сена, сложенный из тюков приятного желтовато-кофейного цвета, и обвел рукой чистый луг, повозку, что стояла под ивами, клочок вспаханной земли, небольшой дом, коровник и сад — до аллеи поблескивающих серебристой листвой тополей со стволами бронзового цвета.
— Отсюда вы можете видеть все сразу. Сейчас на меня наседают, хотят, чтобы я отдал под пляж прибрежную часть фермы. Заплатят мне? Конечно, заплатят, и немало. Но деньги скоро разойдутся. А уж если вы распростились с землей — все, конец. Моему народу следовало бы это понять лет сто назад.
Мы снова присели. Мимо нас проносились машины с опущенными стеклами; пассажиры, словно одеревенев, не сводили глаз с дороги.
— Сейчас у меня тридцать коров. Раньше я держал по пятьдесят и больше — чаще всего по пятьдесят, — но выяснилось, что я не могу управляться с ними. У меня два сына. Один из них в Малайе, в армии. Не пойму, что ему там понадобилось. Когда он поступал на военную службу, то даже не мог сказать мне, где находится Малайя, да и сейчас, готов поспорить, не знает этого. Другой мальчик работает в Окленде шофером на грузовой машине у фирмы по продаже кирпича и черепицы. Хороший парень, мастер на все руки, смекалистый. Но сейчас никак не могу уговорить его вернуться домой. Уезжают они туда, привыкают получать деньги за работу, заводят знакомства, узнают вкус пива, и, понимаете, это уже все, домой вы их больше не заманите. А у него еще там девушка, пакеха, всю свою жизнь прожила в городе. Готов биться об заклад, что в деревню она ни за что не поедет.
Он погладил свисающие под подбородком складки кожи.
— Не знаю, что и делать с фермой. У меня есть несколько овец, возможно, придется продать коров и заняться овцами; может, с овцами полегче будет. Только тут у нас не так-то просто со стрижкой. Придется, пожалуй, самому стричь, вручную, а годы у меня уже не те. Для такой работы нужна сильная спина. Хиреет моя ферма. Мне уже не по силам управляться с ней, как раньше. И если на меня будут наседать, наверное придется продать прибрежный участок. Жалко, но ничего не поделаешь. Если бы только мальчики вернулись домой!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Русские погранцы арестовали за браконьерство в дальневосточных водах американскую шхуну с тюленьими шкурами в трюме. Команда дрожит в страхе перед Сибирью и не находит пути к спасенью…
Неопытная провинциалочка жаждет работать в газете крупного города. Как же ей доказать свое право на звание журналистки?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Латиноамериканская проза – ярчайший камень в ожерелье художественной литературы XX века. Имена Маркеса, Кортасара, Борхеса и других авторов возвышаются над материком прозы. Рядом с ними высится могучий пик – Жоржи Амаду. Имя этого бразильского писателя – своего рода символ литературы Латинской Америки. Магическая, завораживающая проза Амаду давно и хорошо знакома в нашей стране. Но роман «Тереза Батиста, Сладкий Мёд и Отвага» впервые печатается в полном объеме.