Клинопись - [5]

А может, было иначе. Поди проверь!

Вполне ведь не приручается лютый зверь,

Чудовищный зов, ломающий стыд и волю,

И нету ключа к человеческому подполью.

28 ноября 2002

*   *   *

Марк Аврелий соврал... полуправду сказал: и другую

Жизнь испортить навеки возможно, не только свою.

Много ль проку, что долгие годы стыжусь и тоскую,

И в других ненароком свой тягостный пыл узнаю?

Отвратительна молодость: изыски всё да помарки.

Я не знал, ты не знала, а жизнь совершалась всерьез.

Вот и ставит нам совесть примочки свои да припарки,

Утешает, лелеет. А поезд летит под откос.

2001

*   *   *

Холодно, милая. Выдался месяц холодный.

Нужно прощаться навеки с мечтою бесплодной.

Сколько в ней было веселья, тепла, красоты…

Жаль, обманула. Другой не бывает мечты.

Пасмурно. Голые ветви да ветер колючий.

Царствует целую жизнь отменяющий случай.

Отсвет таинственный в небе возник и погас.

Птица вспорхнула. Поверишь ли? Не было нас.

2002

У Александра был погонщик мулов

*   *   *

    У Александра был погонщик мулов

Из прикавказских глиняных аулов.

Был в Индии последний мул забит,

А бедный малый умер и забыт

Под всхлипы исторический качелей.

Не воскресит его и Марк Аврелий,

Пытающийся страх заговорить

И душу с неизбежным примирить...

Свалила хворь. Солдаты не болеют,

А в слугах всякая зараза тлеет.

    Кто не заносится, тем бог воздаст.

В душе раба дремал Екклесиаст.

В обычаях скорее груб, чем нежен,

А духом — олимпийски безмятежен,

Он твердо знал: всему один конец,

И царский не манил его венец.

    Вот он лежит в пыли, еще в сознаньи,

И видит при последнем издыханьи

Не жаркий полдень, не следы копыт,

А мир как целое, где жизнь кипит.

Прозревший разум занят не печалью,

А жуткой галактической спиралью,

Котлом времен, в котором все равны,

И нет ни благодати, ни вины.

Он чует, духом взысканный философ,

Что мировых не разрешить вопросов,

Хоть бездну лет на свете проживи.

И про любовь он знает: нет любви.

    Виденьем диким смерть его встречает.

В пророческом безумстве различает

Он будущее, видит наши дни:

Париж, его вечерние огни,

Москву без Ленина, Нью-Йорк без башен,

И этот сон его предсмертный страшен,

Но ясен незамысловатый ум

И прост — и безмятежных полон дум.

    Одушевляемый кончиной близкой,

Он видит: перед ним Франциск Ассизский

В слезах. Но смерть бедняге не сестра,

А просто дело сделано, пора.

Другие тоже тут, и с той же целью,

Всё — в ужасе перед могильной щелью,

Которая рабу мила. Раним,

Принц Гамлет наклоняется над ним,

Андрей Болконский смотрит с умиленьем,

И с тайной завистью — Паскаль с Монтенем...

    Душа не хочет будущего. Нет

Тепла в слепом стечении планет.

Не о любви ли снова мы?.. О власти,

О совести, о дерзости, о страсти...

О том, что жизнь пуста и коротка

И тяжела предвечного рука?

Что был незнаменитый гениален —

И оттого его конец печален?

Что божий мир жесток, несправедлив,

И мы умрем, мечты не утолив?

    Забыл. Прости. Я только что с поминок,

Где прах убогий отпустил в суглинок.

18 сентября 2001 — 1 мая 2003

Всё оделось листвой в одночасье

*   *   *

Всё оделось листвой в одночасье.

Меж забот не заметили мы,

Как земля погружается в счастье,

Как нахлынула зелень из тьмы.

Ласк живое взалкало и красок,

Наступает любовь, как война.

И ребенком, как бедный подпасок,

Мысль в сторонке стоит, невидна.

Может, дудочку срежешь, сиротка?..

Кто задумался, тот сирота.

Оглянись молчаливо и кротко

На прощальные эти места.

Европеец ли ты, левантиец —

Не стыдясь, поклонись естеству,

И услышишь, как бог-олимпиец

Отпускает свою тетиву.

14 мая 2003

*   *   *

Слегка сиреневой становится тропа

И, окаймленная ковром желто-зеленым,

Бежит, двоясь, троясь и множась, как судьба,

Под этим пристальным просторным небосклоном.

Небесный шелкопряд прохладный шелк прядет,

На западе сошлись фламинго и жар-птица,

И путник на тропе забыл, куда бредет,

На поезд опоздал, раздумал торопиться.

Раздвинулся над ним огромный Пантеон,

Хоромы мраморные, жемчуга чертоги,

И телу своему служить раздумал он,

Бредет, куда пришлось, без мысли, без дороги.

А речка, вьющаяся в кружеве кустов,

И след, оставленный велосипедной шиной,

Свидетельствуют: путь душе твоей готов,

Лишь не сворачивай да совладай с кручиной.

8 августа 1982, Орино; 1 марта 2005

*   *   *

В десяти шагах от Смольного

Твой автобус повернет,

И от звона колокольного

Недоверок увильнет.

Колокольни совмещаются:

Не четыре их, а две,

И о вечном совещаются

В средиземной синеве.

Солнце яркое, закатное,

Четко контуры чернит.

Это счастье невозвратное

Душу грешную дразнит.

По долготной сетке глобуса

Разбегаются года.

Что увидел из автобуса,

Не увидишь никогда.

14 апреля 1984; 2 марта 2005

*   *   *

Опыт необратим.

Он — судьбе побратим.

Эта пара без бою

Разочтется с тобою.

Ни концов, ни начал

Сам ты не намечал.

Оглянись на природу,

Поклонись кукловоду.

20 мая 2003

*   *   *

Еще и не дубы они — два брата,

Два всплеска лиственных, рука в руке

Из праха вставших, — но уже токката

Присутствует в их робком языке.

Одни друг другу тайны поверяют —

О взрослости мечты и торжестве.

Они во всем друг друга повторяют,

Родня, нерасторжимая в родстве.

Но им вдвоем не жить на этом свете.

Не хватит света. Близость — вот беда.

Один здесь будет Бах через столетье.

Убьет другого братская вражда.