Клинок Тишалла - [13]

И я ошибся насчет глаз. Они были голодны не по-медвежьи. Я видел в них безличный голод, холодную, абстрактную страсть.

Глаза голодные, как у Чандры.

Я здесь был ни при чем. Боллинджер собирался убить меня не из-за меня. Ради того, чтобы доказать. Доказать что-то Хэри и себе.

Я совершил единственную глупость – самоубийство по неосторожности, – когда опустился на четвереньки за его спиной. Я влез в борьбу, смысла которой не понимал. И сейчас я за это умру. Я даже взмолиться о пощаде не мог; рука великана закрывала мне рот, пережимала гортань.

Но внезапно давление ослабло, и я снова смог вздохнуть и едва не рухнул под собственным весом, когда Боллинджер отпустил меня.

Через пару секунд я понял, что случилось. Вокруг толклись люди, среди них инструктор – Толлман, кажется, точно не помню, – и Боллинджер с хохотом делал вид, будто мы с ним просто дурачились. Должно быть, преподаватель с своей группой показались в конце коридора как раз вовремя, чтобы спасти мне жизнь.

Кто-то спросил, хорошо ли я себя чувствую, и я выдавил что-то вроде «Да-да, Боллинджер просто силы своей не знает». Можно было подать жалобу, но в коридорах система видеонаблюдения не так совершенна, как в комнатах; мы стояли в «слепом пятне». Худшее, что грозило боевику, – выговор и пара дней дополнительной нагрузки.

– Я тебя еще достану, Хансен, – прошептал Боллинджер мне на ухо, покуда группа проходила мимо. – Я такое никому еще не спускал. И педику своему, Майклсону, передай, что я и его найду. И обоим вам, ездам, покажу, как у нас в Школе боя с такими обходятся.

Вот тут на меня накатило вдохновение. Словно разорвался полог туч и ослепительный луч солнца озарил меня, и я подумал: «А почему нет?»

– Ага, передам, – прохрипел я, ухмыляясь под маской, забыв в приливе сил о страхе. – Передам, что ты мечтаешь ему отсосать.

И в доли секунды, пока мои слова просочились сквозь двенадцать слоев сплошной кости к горошинке, заменявшей Боллинджеру мозги, я врезал ему по яйцам.

Выпучив глаза, он сдавленно прошипел что-то и, перегнувшись пополам, потянулся ко мне, но я увернулся и рванул со всех ног. Боллинджер дернулся был вслед, но ему было очень больно, а я быстро бегаю. Шансов у него не было.

За спиной я слышал презрительный хохот других боевиков. И Боллинджер, мучаясь от боли, тоже слышал.

10

Одной ошибки я избежал: не стал считать Боллинджера дураком только потому, что у него большие мускулы. Я не знал, насколько он популярен среди боевиков; решил, что весьма. Следовало предполагать, что любой боевик, встретивший меня на пути, немедля донесет об этом.

Замаскироваться я не могу; в этом году всего пятеро студентов проходили курс эльфирующих операций. Почти неделю я с большой осторожностью выбирал, когда и куда ходить; я пропускал одни занятия, задерживался на других, никогда не ходил одной дорогой дважды и держался в толпе.

И другой ошибки я избежал. Я не пытался переубедить Боллинджера, не втолковывал ему, что он с излишней горячностью реагирует на школярскую, в сущности, выходку. Я понимал, что в следующий раз, когда мы встретимся наедине, он меня убьет. И никакие аргументы, никакие обещания возмездия этого не изменят.

Кроме того, ничего избыточного в его реакции я не видел. Мы с Хэри на пару поставили под сомнение его мужественность. Рабочему парню вроде Боллинджера нечего терять, кроме своих яиц. Он будет защищаться до смерти.

До моей смерти.

Мне не надо было даже спрашивать себя, откуда я это знаю. И так понятно было. Я начинал думать как Хэри.

Сообщения для Хэри Майклсона я оставлял ежедневно, но он продолжал избегать меня. Несколько раз я замечал его по дороге, но он неизменно сворачивал туда, куда я не осмеливался следовать за ним – в безлюдные места, вроде продутых ветрами утесов над берегом. А мне кровь из носу нужно было достучаться до него, загнать в угол и заставить меня выслушать.

Утром, перед началом его первого семинара по виртуальным приключениям, я дожидался Хэри у дверей секции ВП. Он двигался в изрядной толпе будущих боевых чародеев с таким мрачным видом, что казалось, будто он один. Заметив меня, он остановился, но я знал: Хэри скорее руку себе отгрызет, чем пропустит ВП. Он с омерзением мотнул головой и двинулся ко мне.

Я читал в его походке – он пройдет мимо, не сказав ни слова, рассчитывая, что толпа разделит нас. Поэтому я шагнул вперед и вытянул руку. И он на нее наткнулся.

Он бросил испепеляющий взгляд сначала на руку, а потом на меня.

– Вот трогать меня не стоит, Хансен.

– У меня для тебя новость, Хэри. – Я старался говорить таким же тоном.

– В задницу твои новости. Убери руку, или я ее сломаю.

Последние чародеи просочились в зал; мы остались в коридоре одни.

– Хэри, послушай минуту, а?

– Это ты не слы…

Я отвесил ему оплеуху – хороший хук справа, не слишком сильный, зато всем телом, как учит Толлман. Хэри пошатнулся, едва не упав, и оперся о стену.

– Знаешь, до какой степени ты покойник? – спросил он, оскалившись. Получилось внушительно, но я знал, что это иллюзия. Если бы Хэри говорил серьезно, я уже был бы покойником.

– Хочешь меня убить? – Я пожал плечами. – Становись в очередь.