Клинок Богини, гость и раб - [36]

Шиада ясно слышала мысли собеседника, но не отвечала. Долго висела густая тишина поздней летней ночи, прежде чем герцог Лигар спросил:

– У вашей храмни…

– Храмовницы, – подсказала Шиада.

– Храмовницы есть еще дочери? Только девочки ведь могут у вас наследовать? – Шиада слышала, каким усилием над собственным миропониманием дались Бераду сказанные слова.

– Конечно, только девочки. Мальчики – это орудия Богини, их Она использует как расходный материал для плодородия или битв. Но таинства и мудрость самой жизни, управления, порядка и множество других – это вверено нам. Женщинам не дотянуться до вас, когда в ваших и наших руках меч, но нам и не нужен клинок, чтобы быть той силой, до которой никогда не дотянетесь вы.

Берад содрогнулся. Крупицы истинного зрения, дарованные и ему, подсказали, что, окажись лет через двадцать они с Шиадой по разные стороны ратного поля, мало вероятности, что выиграет он. Нет-нет, что за бредовые мысли, никак от лукавого. Берад перекрестился.

– Не делай этого при мне, ладно?

– Крест отгоняет все дурное и пагубное.

– Сегодня умерла моя сестра, и я слишком слаба, чтобы спорить или терпеть неугодное Праматери. Только Змей и котел имеют ценность. Особенно сейчас, когда храмовница утратила преемницу.

Лигар почувствовал, что Шиада опять собралась уходить, и ухватился за ту нить разговора, которую мог длить.

– Теперь ты, как ближайшая родственница, должна стать наследницей, верно?

– Верно, что дитя должно быть священной крови Сирин. Ни право отцовства, ни право наследства или благосостояния – ничто не дает по-настоящему власти, кроме крови Сирин. Право владычествовать во все времена исходило от древних. И чем гуще эта кровь, тем могущественнее наша сила и больше права. Сегодня есть двое тех, кто приходится мне троюродными сестрами, – их бабка была младшей сестрой моей. Есть те, кто приходится храмовнице или нам с Ринной родней еще более дальней, в них кровь Сирин уже многократно разбавлена, а древние были правы, говоря, что к тем, в ком священную кровь разбавляют, и таланты, и зрение, и силы приходят неполными и увечными. Среди ответвлений династии есть одна молодая женщина, в которой кроме Сирин и Тайи почти не намешано ничего иного. Из всех нас, дочерей Праматери, у нее в этом смысле прав больше, чем у всех остальных, но ее никогда не готовили быть Верховной жрицей. Сегодня ей уже двадцать девять, и ей будет слишком трудно постичь высшие таинства. Самой прямой наследницей могла бы стать дочь моего кузена Гленна, старшего сына храмовницы и младшего – Верховного друида Таланара Тайи. Но, – Берад, не разглядев под женским покрывалом, услышал, как Шиада улыбнулась, – у Гленна нет дочерей. Хотя, возможно, одну Праматерь и пошлет ему. Есть, конечно, и я, у меня подходящий возраст, и я прямая внучка одной из храмовниц. Но – увы, мой отец христианин. И потом, мне слишком люб храм Шиады, чтобы отступаться от него. Даже ради обязанности хранить Дуб Жизни и источник вечности.

Шиада чувствовала, как в подавляемом негодовании сжимается сердце Берада: подобное многоцветие незаконных родственных связей, отслеженных в первую очередь по матерям, претило его воспитанию.

– Ты говоришь так, будто таинства, доступные наследнице престола, радикально отличаются от всех остальных. Чему же вы тогда учитесь в этих своих храмах столь долго?

– Мы редко называем это престолом, лорд, но ладно, – прокомментировала жрица. – Что до таинств… Тебе незачем знать, скажу лишь, что храмовница превосходит служительниц Шиады, как те превосходят остальных жриц и как остальные жрицы превосходят обычных людей.

– Я совершенно потерял нить, – признался Берад, приуныв. – Шиада – это же твое имя в посвящении? У тебя есть свой храм?

– Не бери в голову, это сложно и совершенно не надобно для тебя.

– Объясни мне.

– Забудь.

Внезапно Берад отчаянно захотел, чтобы Шиада подняла покрывало. Он надеялся, что она услышит это в его мыслях, и как безумный повторял про себя: «Подними покрывало, подними покрывало, подними же…» Но Шиада не реагировала, не оставляя мужчине надежд.

– Твоя вера слишком туманна и неясна, – сказал он наконец. – Неужели она лучше истинного христианского учения? Неужели ничто не в силах заставить тебя уверовать в Бога Единого?

– Я верую в него, – спокойно отозвалась Итель. В ответ на удивленно-вопросительный взгляд девушка заметила: – Я верую в Бога Единого, ибо все боги – суть Единый Бог. И все богини – суть Единая Богиня. Меня удивляет, почему христиане делят веру на нашу и их, почему отрицают единство Отца и Матери? Почему не понимают, что всякое дитя вынашивает Мать, и Мать создает, воспроизводит ребенка из собственных недр, запасов и сил. Посмотри на людей, Берад, и пойми – всякое дитя творится из женщины. Мы готовы плодоносить всегда, и в нас всегда растет и развивается жизнь. Если женщина получает мужское семя, крошечная часть женщины, которая и является человеком, точнее, началом любого человека, постепенно начинает расти и превращаться в знакомое нам создание. Оно и в утробе, и уже рожденное выкармливается за счет матери.

Берад выглядел растерянным. Шиаде не осталось ничего, кроме как продолжать объяснять: