Клинки Керитона - [70]

Прямо перед ним возвышалась могучая фигура Траарда — эретриец стоял с занесённой для удара секирой в окружении четверых нападавших. Рядом, растянувшись в какой-то невообразимой позе, застыл Рэту, уже с двумя окровавленными мечами: лицо воина искажено яростью, руки в крови, глаза так и пылают праведным гневом… Чуть поодаль застывшие в не менее причудливых позициях Мару и Коой.

«Нашёлся, бродяга!»

Изогнувшийся вполоборота онталар отбивал устремлённый ему в грудь клинок, а припавший в выпаде на одно колено эретриец пытался пронзить одного из нападавших мечом.

Весь лагерь был наполнен «тенями» — Тэйд насчитал с десяток живых и столько же окровавленных тел тех кто, скорее всего, не встанет уже никогда, даже по окончании действия чемирты.

И тут он увидел Саиму, посохом отводившего удар меча, взъерошенного Вира, застывшего в прыжке, и сухопарого Дуфа за спиной друга.

Предводитель караванщиков стоял на одном колене. Весь в крови, с опущенной головой, он опирался правой рукой на воткнутый в землю обломок меча и держал какую-то горевшую тряпку в левой. Нёт склонился над отцом, пытаясь прикрыть его от нападавших. Две «тени» уже лежали у его ног, в одной расплывавшейся луже крови. Ещё трое разбойников спешили своим на помощь.

Воображение Тэйда рисовало картины одну ужасней другой, в каждой из которых его подсознание отводило Саиме и Дуфу весьма незавидные роли. Уж что-что, а воображение у Тэйда было богатое.

И тут сзади послышались какие-то звуки.

Это было так неожиданно, что Тэйд вздрогнул, отшагнул назад и, зацепившись ногой о корягу, не удержал равновесие и завалился на бок. Он испуганно вскинул голову и сквозь стволы деревьев и молодую поросль, находившуюся в десятке шагов, на небольшой тропке из освещённой Саросом части холма в тёмную увидел их…

Странного вида человек и два его не менее странных спутника стояли у кромки леса в окружении почтительно расступившихся перед ними «теней». Высокий пожилой мужчина, в отличие от остальных нападавших, даже не пытался скрыть свою внешность под капюшоном, лицо его было мужественно и сурово: орлиный нос, острый подбородок, длинные седые волосы, свободно спадавшие на плечи.

Ростом спутники седовласого были гораздо ниже хозяина. Определить их реальный рост точнее не представлялось возможным, потому как они постоянно горбились, отчего становились ещё меньше.

«Какие уроды!».

У них была совершенно белая, полупрозрачная кожа и сальные, кое-где сбившиеся в колтуны, волосёнки. Верхняя часть головы одного была приплюснута слева, по диагонали. У второго был шрам, если вообще можно было назвать шрамом проходившую от переносицы вниз через всё лицо трещину, поглотившую нос и половину верхней разлохматившейся губы.

Тэйд ужаснулся — более страшных созданий он никогда не видел: «Обрубки», как ему показалось, было самым подходившим, применимым к ним словом среди всех, что спонтанно возникали в голове. На этих, с позволения сказать, людях были надеты широкие рунированные ошейники, цепи от которых тянулись к правой руке седовласого.

Но ещё страшнее было то, что «обрубки» находились с Тэйдом в одном временном измерении. Он поймал себя на мысли, что спутники седовласого напоминают ему небольших обезьян, не потому что одеты в лохмотья, грязны и не чёсаны, а потому, как ведут себя, как передвигаются: вразвалочку, на полусогнутых, то и дело касаясь земли кончиками пальцев или упираясь в неё кулаками.

Хозяин же, в отличие от своих диких подопечных, прибывал, что называется, не здесь и не там, похоже было, что завис при переходе, не полностью в «застывшей реальности» Тэйда растворившись.

Левое плечо и рука седовласого дёргались, совершая странные пассы: то плавно двигаясь вперёд, то рывком возвращаясь в исходное положение. Они словно были частью сложнейшей заводной игрушки (творением феаских мастеров, что Тэйд некогда видел в Кодлау на ярмарке), внутри которой что-то поломалось: не то зубчик дииоровой шестерни, не то фиксировавший положение язычок. Пружина же, как ей и было дóлжно, раз за разом тянула руку седовласого обратно.

Его спутники, наоборот, чувствовали себя прекрасно: буравили Тэйда взглядом молочно-белых глаз и, натягивая до предела цепи, рвались вперёд, взрывая под собой землю.

Томительное чувство неотвратимости происходившего и сопровождавшего его страха навалилось на Тэйда.

«Хорбутовы дети!» — мысленно ужаснулся он, отталкиваясь от земли ногами, в попытке отползти от зловещей троицы как можно дальше.

Ему хотелось забиться в угол, стать невидимым, раствориться в темноте, исчезнуть, наконец, банально, провалиться под землю. Сердце его от страха упало на самое дно желудка.

«Кто они? Почему не застыли, как остальные? Они же меня видят! — подумал он сквозь панику, понимая — именно сейчас что-то еле уловимо менялось вокруг него: снова подул ветер, разметав причёску седовласого, ярко вспыхнул костёр, дрожавшее пламя лизнуло темноту. — Будь он неладен, этот Кейнэйский орех! — чудо-зёрнышки уже не казались Тэйду панацеей от всех бед и напастей. — Откуда они вообще взялись? Кто их нам передал? Не надо было быть таким легковерным. А что если всё это подстроено, чтобы заманить меня в лапы этих чудовищ?»