Клинки императора - [26]

Тысячи глаз, обращенных сейчас в ее сторону, видели в ней прежде всего женщину, слишком долго остающуюся без мужа и детей, достаточно привлекательную для брака (даже без своих имперских титулов), хотя и, возможно, чересчур худую, высокую и меднокожую для города, где в моде были приземистые смуглые женщины с пышными формами. Адер прекрасно знала, что прямые волосы подчеркивают угловатость ее лица, придавая ей излишне суровый вид. В детстве она пробовала делать разные прически; сейчас же некоторая жесткость была ей только на руку. Она хотела, чтобы люди, глядя на возвышение, видели там министра, а не жеманную девчонку.

Разумеется, те, кто стоял достаточно близко к ней, вряд ли запомнят что-либо помимо ее глаз: радужные оболочки, пылающие словно угли. Многие говорили, что глаза Адер сияют даже более ярко, чем у Кадена… Впрочем, какая разница? Несмотря на то, что она была на два года старше, несмотря на тщательное обучение под руководством ее отца, несмотря на близкое знакомство с политической теорией и практикой Аннурской империи, Адер никогда не займет Нетесаный трон. В детстве у нее однажды достало наивности спросить свою мать, почему это так. «Это место для мужчин», – отвечала та, закончив разговор еще до того, как он начался.

Адер ощутила всю тяжесть этого утверждения лишь сейчас, сидя среди этих мужчин в ожидании, пока погребальные носилки с телом ее отца доберутся до них с противоположного конца долины. Хотя на ней, как и на них, были темные министерские одежды, перехваченные в поясе черным кушаком, хотя на ее шее, как и у них, висела золотая цепь высокопоставленного должностного лица, хотя она сидела плечом к плечу с этой горсткой людей, которые под руководством самого императора руководили всем цивилизованным миром, она не была одной из них, и она ощущала их незримые сомнения, их благопристойное негодование, холодное и молчаливое, словно снег.

– Это место дышит историей. Историей и традицией, – произнес Бакстер Пейн.

Пейн выполнял обязанности главного цензора, а также министра налогов и сборов, и хотя он занимал менее значительный пост, чем Адер (а может быть, как раз поэтому), он был среди тех, кто наиболее открыто оспаривал ее назначение. Слово «традиция» в его устах звучало как обвинение, но Адер, глядя на Долину Вечного Сна, не могла с ним не согласиться. Начиная с каменных львов Алиала Великого и до фасада гробницы ее собственного отца – барельеф с восходящим солнцем над дверью, ведущей во тьму, – она могла проследить уверенную линию правления династии Малкенианов.

– Традиции – дело хорошее, – заметил Ран ил Торнья. – Проблема только в том, что на них, Кент побери, уходит слишком много времени.

Ил Торнья был кенарангом, то есть главнокомандующим империи, и считался чем-то вроде военного гения. Во всяком случае, Совет министров испытывал к нему достаточное почтение, чтобы возвести его в должность регента на то время, пока Аннур будет ожидать возвращения Кадена.

– Разве вы не погребаете своих солдат, убитых в сражении? – колко парировала она.

Не считая Адер, ил Торнья был самым молодым из собравшихся на возвышении: ему было, наверное, около тридцати пяти лет. Но более важно было другое – он единственный, по-видимому, принял ее назначение на пост министра финансов. По всем статьям он должен был считаться ее союзником, но она не могла не ощетиниться, услышав его тон.

– Несомненно, генерал должен заботиться о павших, – продолжала Адер с ноткой вызова в голосе, но кенаранг лишь пожал плечами.

– Должен, если есть возможность. Я предпочитаю догонять тех, кто их убил.

– На это тоже найдется время, и скоро, – глубоко вздохнув, сказала Адер. – Через месяц Уиниан будет мертв. Будь моя воля, он был бы мертв уже через неделю!

– Я совсем не против скорой расправы, но разве вам не понадобится что-то наподобие суда? Все же этот человек – Верховный жрец Интарры. Подозреваю, что его паства может обидеться, если вы попросту вздернете его на самом высоком суку.

– Мой отец вошел в Храм Света, – начала перечислять Адер, загибая пальцы. – Там он тайно встретился с Уинианом Четвертым. И во время этой тайной встречи он был убит!

Она бы дорого заплатила за то, чтобы знать, зачем ее отцу понадобилось встречаться со жрецом и почему для этой встречи он отказался от защиты эдолийской гвардии… Впрочем, основные детали его убийства были ясны.

– Уиниан получит свой суд, и после этого он умрет, – закончила Адер.

Гулкий, низкий бой барабанов прервал их разговор. Вновь и вновь звучали удары, строгие и торжественные, словно гремела сама земля. Похоронная процессия, еще не видимая за поворотом ущелья, приближалась к ним.

– Для погребения Сантуна Второго было принесено в жертву пять сотен белых быков, – заметил азран-советник Билкун Хеллел. – Как печально, что мы не смогли оказать такие же почести вашему отцу.

Это был розовый, елейный, непомерно толстый человек; его одежда, сшитая из лучшей ткани, сидела на нем вкривь и вкось. Тем не менее его маленькие умные глазки не упускали ничего, особенно в области политики.

Адер отмела замечание взмахом руки.

– Пятьсот быков по десять солнц за каждого – пять тысяч солнц. Эти деньги пригодятся нам в других местах.