Клинический случай - [22]

И я говорю бэк-вокалисткам:

– Да, я слышал, что он работает над чем-то новеньким.

– Только не от нас, – фыркает Мария.

И снова дверь открывается, и входит Тимми «Т.О.» Бак-минстер, наш так называемый музыкальный критик. Я сползаю вниз по скамейке и опускаю голову в надежде, что он меня не заметит. Очевидно, этот льстивый подонок приперся сюда, чтобы потом написать о похоронах – или, вернее, о вдовушке. На самого Джимми Стому ему плевать.

Бакминстер нагло продвигается впереди втискивается во второй ряд, сразу за Клио Рио и бывшими «Блудливыми Юнцами». Дэнни Гитт встает и прокладывает себе путь на сцену. Он рассказывает несмешную шутку про то, почему у группы было два басиста – типа, они по очереди лечились в реабилитационной клинике. Аудитория вежливо смеется. Дэнни Гитт продолжает выступление и рассказывает несколько историй про Джимми Стому: про его необычное чувство юмора, невоспетую щедрость и любовь к живым выступлениям. Я записываю пару цитат – исключительно ради Аякс и Марии, которые время от времени на меня поглядывают. Я жду перерыва, чтобы расспросить их о последнем проекте Джимми – это, несомненно, тот самый секретный незаконченный альбом, про который говорила его сестра…

По толпе прокатывается рокот, я поднимаю глаза и вижу Клио Рио: прямая как струна, она стоит перед алтарем. На ней прозрачное черное платье до щиколоток и микрофон на голове, как у Мадонны.[34] Бритый головорез, которого я видел у нее в квартире, перепрыгивает через ограждение и подает ей акустическую гитару. Клио ждет, пока телевизионщики перестанут толкаться.

– Господи боже, – говорит Аякс Марии.

А вдова Джимми бренчит и поет:

Кто тебя встречает вечером с работы?

Кто с тебя любовью снимает все заботы?

Я, у тебя есть я.

К кому ты бежишь, когда на сердце тоска?

Кто тебя обнимет, чтоб жизнь казалась легка?

Я, тебе нужна я.

Голос у Клио слабый и бесцветный; в конце каждой строчки он дребезжит, словно ржавая пила. По-моему, она играет всего на трех аккордах: ля минор, фа с баррэ и соль мажор – но и они даются ей с трудом. В припеве аккорды те же, только в обратном порядке, а Клио теперь выкрикивает почти злобно:

Я, это я, а как же я?

Ты свое получил, а как же я?

Гляну в зеркало – меня больше нет,

Остался лишь бледный след.

Я слышу, как Мария говорит:

– Ты только посмотри, какая херня.

Да, это на удивление вульгарно – вдова Джимми Стомы превращает похороны в рекламную акцию. Парни из звукозаписывающих компаний наверняка на ушах стоят.

– Сука, – бормочет Аякс.

– Шлюха, – соглашается Мария.

Вдовья манера исполнения раздражает – хвала господу, у нее всего один хит. Когда она издает наконец последний вопль из «Себя», в церкви воцаряется тревожное молчание. Потом Тито Неграпонте начинает хлопать, а к нему нерешительно присоединяются остальные «Блудливые Юнцы». Вскоре аплодирует вся церковь. Полагаю, все рады, что сольное выступление Клио закончено.

Правда, она все еще держит гитару.

Она прочищает горло и отпивает воды из стакана, который вложил в ее ухоженную ручку шкафоподобный телохранитель. Она говорит:

– Есть песня…

– Господи, помоги нам! – стонет вполголоса Аякс.

– Есть песня, – говорит тем временем Клио, – которую мы с Джимми написали всего пару месяцев назад. Она стала заглавной в моем новом альбоме, но я, типа, очень расстроена, потому что песня просто супер, а он не услышит, как я ее пою.

– Повезло ему, – шепчет Мария своей подружке. – Надо сваливать.

Аякс качает головой:

– Подождем еще минутку.

Я и сам подумываю выйти на воздух, но какое-то извращенное любопытство заставляет меня остаться и послушать «Сердце на мели». Вдова Стомарти начинает петь:

Ты накатил штормом, и вот теперь отлив,

Я села на мель, а ты умчался, позабыв

Мое сердце на мели, сердце на мели.

Мелодия приятная и ласкает слух; я бы, наверное, смог ее полюбить, если бы услышал целиком, но, очевидно, сегодня этого не случится. Клио Рио повторяет один и тот же куплет снова и снова, а это означает, что либо она забыла остальные слова, либо их не существует – то есть песня не закончена.

Аякс толкает меня в бок:

– Вы все это записываете? Это же, блядь, абсурд.

– Может, она просто нервничает, – предполагаю я.

– Ха!

Я жду своей очереди, чтобы принести соболезнования вдове Джимми, стоя между Зигги Марли и гитаристом Майком Кэмпбеллом из первоначального состава «Хартбрейкерз».[35] Видимо, Зигги заметил блокнот, торчащий у меня из заднего кармана, – так или иначе, люди вокруг в основном помалкивают.

Пожимая пухлую руку Джея Бёрнса, я называю себя и говорю, что мне хотелось бы встретиться с ним и поговорить, потому что я пишу про Джимми. Он что-то бормочет в знак согласия – странно. И тут я понимаю, что он под кайфом: глаза полузакрыты, из уголка рта сочится слюна. Завтра он и не вспомнит, что согласился на интервью; ему еще повезет, если он вспомнит свое имя.

Когда наконец подходит моя очередь, я замечаю, что Клио вставила черные контактные линзы – очевидно, в знак скорби. Она здоровается так, будто впервые меня видит.

– Джек Таггер, – напоминаю я, – из «Юнион-Реджистер».

– Ах да.

Я обнимаю ее и говорю:

– Нам надо поговорить еще раз.