Клинические лекции по душевным болезням - [137]

Здесь он сразу обратил на себя внимание своими странностями. Он склонен к уединению и онанированию, не ищет общества женщин, хотя успевает при этом заразиться твердым шанкром при посещении публичного дома. Его переводят в колледж в Кастре. На новом месте поведение его также самое неординарное. Он помногу ест и требует поэтому, чтобы в ресторане его обслуживали за отдельным столиком. Он постоянно ходит пешком на далекие расстояния. Наконец у него замечают вертижи: занимаясь с учениками, разъясняя материал или диктуя, он как бы спотыкается, останавливается, затем, по прошествии короткого времени, продолжает прерванное занятие.

Его приступы делаются столь частыми, что администрация колледжа принимает решительные меры для того, чтобы с ним расстаться, и отправляет его в бессрочный отпуск.

Он едет в Париж и живет там у родителей. Он их единственный сын, сестра его умерла в раннем возрасте от судорог.

Отец, большой любитель абсента, становится алкоголиком; и прежде отличавшийся своеобразием характера, он делается теперь временами особенно странен: не хочет никого видеть, груб и жесток с окружающими.

Мать больного была с детства наделена истерическим, очень неровным характером, была то несообразно обстоятельствам весела, то так же печальна. Любительница позлословить, очень эксцентричная в речах, она относилась к уже взрослому сыну, как к малому ребенку, баловала его, угощала пирожными, вареньем; год назад она скончалась от рака печени. Дядя по матери страдает косоглазием.

В Париже у R… начались большие судорожные припадки. Он падал без Чувств наземь, лицо его бледнело, он бился некоторое время в судорогах, изо рта шла кровавая пена, язык его носит следы старых прикусов. Приступов он никак не предчувствует и потом ничего о них не помнит, но испытывает характерное состояние отупелости и общей тяжести.

Поведение его в Париже было самое экстравагантное. Он без конца совершал лишенные какой-либо цели пешие прогулки, покупал книги, далеко запрятывал их, затем доставал, вырывал страницы, рвал их на мелкие клочки и разбрасывал по кабинету. Предпринял написание кратких курсов по английскому языку и истории, написал заголовки, но на этом дело и кончилось. Какое-то время горячо взялся за покупку провизии для дома и обегал Большой рынок в поисках съестного. То шел бродить по своему кварталу, где приставал к прохожим, заговаривал с ними, навязывался с разговорами к владелицам лавок. Временами же охватывался набожным чувством, задавался вопросами о святых таинствах — особенно его привлекала к себе и тревожила книга Апокалипсиса.

Незадолго до смерти матери он изменился: стал злее и подозрительнее прежнего; между ним и отцом начались ссоры.

В последнее время ухудшилось его физическое состояние: он сильно похудел; онанизм его не знает теперь никакой меры. В результате развился баланопостит — вскоре, впрочем, излеченный. Он начинает предаваться и алкогольным излишествам, его не раз видели пьяным.

Он предлагает отцу купить фисгармонию и вступает с ним по этому поводу в шумные пререкания, после чего в течение двух недель повторяет, что если отец не изменит отношения к нему, он его вздует. «Я ему кишки выпущу», сказал он однажды, хотя теперь этого не помнит.

Уже совсем недавно, после незначительного столкновения на улице, он пытался задушить мальчика бакалейной лавки, который «насмехался над ним и строил ему рожи».

Накануне того дня, когда произошла трагедия, приведшая к его стационированию, он был уже очень возбужден. Отец его, страдавший в этот день диареей, лежал дома. Сын, навязываясь ему со своими заботами, не давал ему покоя: заставлял его пить лечебный настой, понуждал целовать крест, оставшийся от матери, несколько раз оскорбил старую гувернантку, пытавшуюся его урезонить, ходил взад-вперед по комнате, был очень взвинчен, не ел. Впрочем, плохо ел он уже в течение месяца: прятал куски мяса с обеда в носовой платок. За последние 6 недель у него было 3 больших судорожных припадка, последний и очень тяжелый — за 3 дня до поступления.

После ухода бонны R… не пошел спать, но продолжал докучать отцу. Вдруг, совершенно неожиданно, он набросился на него, схватил за горло и начал осыпать ударами. Это избиение длилось всю ночь. Восьмидесятилетний старик был не в состоянии защищаться — сын сбрасывал его с кровати, толкал, бил в лицо, громко требовал, чтобы кто-то дал ему кинжал, чтобы вспороть ему живот, крушил и ломал мебель.

Когда на следующий день в дом вошел комиссар полиции, старик лежал голый на полу, а сын стоял обоими коленями у него на груди: в одной руке у него был крест, в другой перочинный ножик, которым он тыкал в отца, произнося: «Будь проклят, у тебя в теле сатана, я вырву его из тебя, я охотник за дьяволом! Отца перенесли в кровать, его тело было покрыто ранами: на животе, грудной клетке; был большой кровоподтек на виске слева. Восемь дней спустя он скончался при явлениях менингита.

R… был помещен в больницу Св. Анны, где в течение 24 часов оставался в состоянии возбуждения, потом постепенно успокоился. К нему вернулись его умственные способности. Сцену, о которой мы рассказали, все, что произошло с ним после вертижа в состоянии помраченного сознания, он забыл почти напрочь. Он не помнит, как ломал мебель в комнате и бил стекла, говорит, что не видел полицейских, пришедших арестовать его, знает только, что садился в экипаж на улице. Ему припоминается какая-то ссора с отцом, но то, что тот лежал на полу, он помнит очень смутно. Он не знает, что убил отца и, если ему рассказать сейчас, что произошло и в чем он, не зная того, оказался повинен, это причинит ему самые тяжкие душевные страдания.