Клинические лекции по душевным болезням - [112]

Мэр Парижа направил ему избирательный бюллетень, что означало, что он император и что его ждут в следующий четверг во дворце Тюильри. Он идет во дворец — оттуда его направляют к комиссару полиции. Ему уже и без того дорого стоило его императорство: в январе он разослал мэрам соседних коммун листки, на которых начертал своей рукой: «Дюпон, кандидакс в анператоры» и истратил на марки, бумагу, посыльных не то 400, не то 500 франков. «Поскольку я ловкий малый и умею болтать, прибавляет он, у меня всегда полно народу; мне стоит только дверь открыть, они тут как тут». Как следствие этого, его несколько раз обворовывали.

Накануне отъезда он убедился в том, что похищены его наброски военной кампании. «Все, хватит, говорит он, никто уже не выбьет у меня из башки, что я Наполеон-император. У меня блестящая голова в отношении военных дел, я люблю солдат». Он избранник Франции и, так как страна требует от него гарантий своего благополучия, он передаст свою корону близким и с ней — должность Императора. Он считает себя посланцем Бога, который выделил его среди других за примерное поведение и трудолюбие.

Набл. XXVI

Следующий больной — психически лабильный субъект: он очень аффективен, приятели всегда считали его не вполне нормальным, хотя и умным и образованным. 5 лет назад у него был состояние с возбуждением, которое заставило его оставить работу; при восстановлении на рабочем месте в 1888 г. он, возможно, и в самом деле выслушал какие-то сплетни на свой счет, но постепенно у него развился настоящий бред преследования с галлюцинациями. К персекуторному бреду присоединились отдельные идеи величия. Этот бредовый приступ имел совсем иное течение, чем то, что наблюдается при хроническом бреде: он имел острое начало и общую длительность не превышавшую нескольких месяцев.

Жозеф В… 28 лет поступил в больницу 3 ноября 1888 г. Семейные сведения очень неполны. Тетка по отцу перенесла психоз, в настоящее время здорова. В… никогда ничем серьезным не болел, в детстве был очень живым, умным, любознательным ребенком В более позднем возрасте же сотрудники находили его очень странным и звали: «В… — сумасшедший». Он был то весел, то грустен — то и другое без видимых оснований. «У меня, говорит он сам, неровный характер, я склонен к меланхолии и созерцанию». Самолюбие его всегда было чрезмерно развито: «Это мимоза», говорит про него один из друзей. Очень честолюбивый и гордый, он все делал для того, чтобы преуспеть в жизни; у него была действительно незаурядная память: он повторял, например, большие таблицы плотности тел, не делая при этом ни малейшей ошибки.

Пять лет назад, по-видимому, вследствие психотического состояния, он ушел с работы. Честолюбие помешало ему сказать об этом близким, в течение нескольких лет он терпел жестокую нужду и, в конце концов, вернулся из Парижа в Гренобль пешком, — не пожелав попросить денег у домашних.

В январе 1888 г. он восстановился в прежней должности и переехал в Париж, где больше платили, прибыл туда в сентябре того же года. Через несколько дней после устройства на это место он заподозрил одного из коллег, что тот злословит на его счет, рассказывает, чем приходилось заниматься больному, когда тот был без работы, говорит, что видел, как он попрошайничал. Больной пишет этому человеку, грозит ему всяческими карами со стороны администрации. Вскоре подозрения его распространяются на других сослуживцев, он делается нервным, дерганым — сам признает это и берет несколько дней отпуска. По возвращении продолжает относиться к товарищам по работе с недоверием, утверждает, что те сплетничают о нем. 31 октября рассказывает об этом одному из старых друзей и добавляет, что некоторых на службе он уже одернул и поставил на место. Вечером они идут в Оперу — там он очень тревожен, говорит, что соседи судачат о нем, произносят его имя — затем не выдерживает напряжения и в ярости уходит. На следующий день, еще более подозрительный и ожесточенный, идет к своему шефу и заявляет ему, что все против него ополчились, хотят его очернить, чтоб его прогнали с работы. Вечером о нем говорят уже повсюду: на пароходе, на бульварах. Газета «Пти-журналь» выпустила специальное приложение, где помещена его биография и портрет в цилиндре — это работа его сотрудников, добивающихся его дискредитации. Он хочет приобрести этот номер, подходит к киоску и слышит: «Вот он» — ему не хотят продавать его. В кафе то же: «Это он, это В…». И здесь также он теряет терпение и порывисто уходит. На бульваре он слышит, как о нем говорит какая-то чета, она идет за ним, садится рядом в кафе и, заметив его взгляд, замолкает. На пароходе он будто бы встречает жену высокопоставленного чиновника полиции — она говорит ему, что его считают излишне честным, что кампания, развернутая против него в «Пти-журналь», инициирована генеральным директором почтовых учреждений. Он просит друга достать ему злополучный номер: чтобы возбудить процесс о возмещении убытков, которые оценивает в 200 тысяч франков. На следующее утро рассказывает консьержу, что ночью кто-то просверлил в его комнате потолок: его подслушивают. Он слышал, как в соседней комнате собирались люди, которых прислали, чтоб задержать его — они громко совещались между собой. Сам он тоже говорит очень возбужденно и громко. Его хотят посадить за недавно совершенную кем-то кражу в церкви — он должен бежать. На следующий день он обращается к комиссару полиции и его задерживают.