Клим Ворошилов-2 - [4]

   Вот когда в бригаде эти четыре боевые единицы остались , где-то в середине декабря, отвели нас в тыл километров на 40, к узловой станции. А на станции собирали эшелоны для отправки в тыл, на переформирование. Поселили нас в селе неподалёку. Вся округа войсками забита, во всех избах на постое военные стоят. Тут тебе и наши танкисты ,такие же горемыки как мы, и артиллеристы-противотанкисты у которых в полках только знамя да кухня остались, и самоходы-самотопы - брезентовые фердинанды, все здесь, очереди своей в эшелон дожидаются. Нашему экипажу и Сашке Лyнёву досталась избёнка на самой окраине села. А там, три семьи , ребятишек десяток и бабка слепая ютятся. Потеснились они, устроились мы кое-как. Как говорится в тесноте , да не в обиде. Крыша то у избёнки плохонькая, дранку ветром посрывало , давно , видно, бабы-то одни без мужиков. Мы пока на постое -то были крышу подлатали. Сашка земляков своих y самоходчиков нашел. Вот же, как бывает, с одного села, с соседней улицы, а встретились черт знает где. Сашка он-то из Иркутской области , с озера Байкал, понимаешь.

   Я тут заприметил , что к бабке -то этой слепой , всё местные женщины шастают. Шу-шу-шу за занавеской, да шу-шу-шу. Я возьми да спроси у хозяйки, чего это, они канитель разводят. А она мне тихо так, на занавеску косясь, бабушка-то - говорит,- судьбу предсказать может и всё, как пить дать, сбывается. Вышли мы на улицу перекурить, в доме-то и так не продохнуть, а я и говорю ребятам пошли , говорю, к бабке-вещунье зайдём, о судьбе своей узнаем. Тут меня на смех -то и подняли. "Ты, -лейтенант говорит- комсомолец или поповский сын?" "Комсомолец - отвечаю - да только это ж не в церковь идти. Хотя, - говорю,- тоже если хочешь, то не запрещается. Вон попы целую танковую колонну на денежные средства церковные отгрохали". Лейтенант помолчал и говорит , что по слухам не сегодня - завтра вагоны под погрузку придут. Тут, Казбек, меня поддержал и Лyнёв Сашка тоже. "Ладно - говорит лейтенант, - сходим , только в бригаде молчок, а то засмеют." Приосанился он и пошёл к бабке первый на переговоры. Я так думаю, что каждому человеку свою судьбу знать охота и лейтенант наш не исключение , понимаешь, потому и пошел он. Выходит через минут десять весь обалдевший. Закурить , говорит, дайте... А у самого руки дрожат, цигарку свернуть не может. Следующий Сашка заскочил , пока мы взводному самокрутку сворачивали. Тут Сашка вылетает через минуту. "Отказалась- говорит- общаться со мной ." Казбек тот на меня посмотрел и пошел. Минут пятнадцать его не было. Выходит , сияет как тульский самовар. "Всё -говорит- хорошо у меня будет, если только в кавалерию перейду". Тут мы как грохнем смехом , ага говорим, техником-водителем кобылы. А он головой вертит недоумённо. Я, шинель скинул, гимнастерку одёрнул и зашел в хату, мадраж по всему телу идёт. Захожу за занавеску , а там бабка с закрытыми глазами на топчане сидит , да и говорит мне . " Ты милок, меня не бойся, садись рядом." Присел я на краешек топчана-то. Она снова мне ." Руку мне левую дай-ка" . Я , ладонь свою левую в ейные руки вложил. Чувствую, как тепло от бабкиных рук-то по всему телу идёт. Наклонилась она ко мне и говорит, что мол всё будет хорошо с моими родными и дальше продолжает, что не даст Господь меня в утрату и ангелы меня от смерти оберегут , если только конь подо мной будет не гнедой и не чёрный , а РЫЖИЙ. Я ей, понимаешь, говорю, что нету у меня лошади-то. А она мне опять, то же самое, что сберегут меня ангелы если я , только на рыжем коне на битву поеду, а нет то плакать по мне будут мать моя и две мои сестры. Тут я, точно прикипел к топчану. Я ж ей о сёстрах-то ничего не говорил, откуда она могла знать? Только я идти собрался , как о Сашке Лунёве вспомнил. "Чего - говорю- вы бабушка с ним говорить не захотели? Он же тоже о своей судьбе услышать хотел". Тут бабка мне как ответит, что , какая судьба у того , кому до завтрашнего рассвета дожить не суждено. И глаза как откроет, а у неё там бельма на все зрачки. Я как "сыпанул" оттуда. На фронте ,так страшно не было, такой ужас меня взял.

   Вообщем, когда я в сени вышел, то Серёга , радист наш, мне и говорит, что он не пойдёт . Всё это мол, ерунда , на постном масле. Ну, как знаешь, отвечаю. А потом смотрю, Сашки нет , он оказывается к земляку прощаться пошел , уезжают самоходчики завтра, на переформирование. Ну я возьми да и скажи бабкины слова , о том , что Сашке-то , мол, до рассвета не дожить. Сергей пальцем у виска покрутил, курнул я "двадцать" (дай "двадцать" оставь одну затяжку прим. Авт.) у него и пошли мы спать.

   А часов в пять утра будит нас стук в дверь , комбат с замполитом пришли. "ЧП - говорят - у соседей. На базаре купили спирта, нахлебались , а спирт-то , понимаешь технический -метанол. Восемь человек уже померли и ещё четверо своей очереди дожидаются, вот-вот Богу душу отдадут. " Комбат спросил лейтенанта , все ли его подчинённые на месте . Хватились- Сашки Лунёва нет. Лейтенант оделся быстро, шинель накинул и с комбатом и замполитом к самоходчикам, благо квартировали они через улицу. А там, Сашка Лунёв весь синий уже на скамейке перед избой лежит. Вот оно как бывает. На фронте уцелел ,а в тылу по собственной глупости Богу душу отдал.