Клим Первый, Драконоборец - [3]

Клим очнулся. Мысли о квартире, о женитьбе и возможном комплекте невест отлетели куда-то в звездное небо, не исключалось, в другую галактику.

– А вот сейчас и начнем, – буркнул он. – Ты, капитан, сиди тихо. Огонек мне не нужен, нужна скрытность.

Подхватив автомат, он полез наверх по крутому откосу. До первых деревьев было метров сто пятьдесят, максимум двести. Лес стоял темный, мрачный, озаряемый лишь светом звезд и тонкого лунного серпика. Кладбищенский лес, подумал Клим и негромко скомандовал:

– Рассредоточиться, бойцы. Выдвигаемся.

Его люди перевалили за край оврага, привычно растягиваясь цепью. Командир – в середине строя; в трех метрах слева – старший сержант Каныгин с ручным пулеметом, в трех метрах справа – связист Солопченко, а за ним – Ильинский со своей группой. Бежали быстро. Ветер усилился, и лесные звуки заглушали шелест травы под ногами. Метрах в сорока от опушки Клим упал наземь и пополз, волоча «калаш» за собой. Теперь, если не считать лесных шумов, он не слышал ничего – его бойцы тоже двигались ползком, осторожно и беззвучно.

Лес встретил их негромким гулом. Кое-где попадались воронки и сломанные деревья – результат обстрела с вертушек и из минометов. Древесные стволы в приборе ночного видения маячили будто призраки, поднявшиеся из могил. На опушке валялся под кустом натуральный покойник – должно быть, тот, кого устаканил Бирюк. Горбоносый, бородатый, явный палестинец или саудит.

«Отпрыгался, тузик забугорный!» – со злобой подумал Клим, вставая под прикрытием дерева. В памяти всплыло: хороший индеец – мертвый индеец. Память у него с институтских времен была набита всякой всячиной, которая, может, и пригодилась бы человеку штатскому, но для майора спецназа была абсолютно лишней. Все эти изречения, цитаты и прочая заумь только напоминали, кем бы он мог стать, да не стал.

Слева, из полутьмы, в которой маячила фигура Каныгина, долетели два коротких сдавленных хрипа, потом такие же звуки послышались справа. Сняли часовых, понял Клим, вытянул руку с растопыренными пальцами и махнул Ильинскому. Кивнув, тот растворился в лесном сумраке – повел группу в обход, чтобы охватить бандитский лагерь с тыла. Возможно, и там найдутся часовые, но на сей счет Клим не беспокоился – Ильинский свое дело знал.

Миновав опушку, они углубились в лес, и вскоре уже можно было различить тихий гортанный говор, скрипы, шорохи и позвякивание металла. Замерцали огни костров, потянуло запахом пищи, пота, мочи, раздалась быстрая неразборчивая скороговорка – кто-то читал молитву, и несколько голосов подтягивали: «Аллах акбар! Аллах акбар!» Но молились не все – у одного костра сидели крепкие парни совсем не кавказской внешности. Наемники, подумал Клим. Затем в голове мелькнуло, что еще минута-другая, и все эти люди будут мертвее мертвого. Но сожаления его не терзали; всяк кузнец своего счастья, и кто решился выйти на тропу войны, тот уже подставил лоб томагавку. Лбов тут хватало – сотня с хорошим гаком.

Пригнувшись за кустом, он разглядывал лагерь. В земле были нарыты ямы, а подальше, под скальными плитами, виднелась широкая темная дыра – там, похоже, была пещера или схрон, достаточно надежный, чтобы пересидеть обстрел с воздуха. Около схрона лежали убитые, но сколько, то ли десяток, то ли более того, разобрать не удавалось. Тут и там торчали высокие пни и кучами громоздились ветки с пожухлыми листьями – очевидно, вырубка была расчищена недавно. Укрытий никаких, кроме ямин, пещеры и ближних деревьев, отметил Клим. Но за деревьями, невидимые и неслышимые, прятались его бойцы, а пещерный схрон…

Он не успел додумать мысль – в темноте раздался тоскливый вскрик ночной птицы. Суханов из группы Ильинского был хорошим снайпером, а еще с редким умением имитировал пернатых, что филина, что курицу, что соловья. Клим ответил – не так искусно, как Суханов, зато громко. Потом вскинул автомат и пробурчал:

– Внимание! Вас снимают скрытой камерой!

Кинжальный огонь из тридцати шести стволов с ходу выкосил половину бандитов. Затем полетели гранаты, выжившие заметались в вспышках пламени, град осколков забарабанил по камням, послышался треск выстрелов, и внезапно наступила тишина. Только ветер шелестел в древесных кронах да шипели поленья в кострах.

– Потери? – спросил Клим в полный голос.

Потерь не было. Операция завершилась.

Его бойцы не двигались, ожидая команды. Он тоже ждал и зорко всматривался в неподвижные тела, в темный зев пещеры, в лес, шумевший сонно и тихо. Прошла минута, другая, третья… Никакого шевеления или иных признаков жизни. Никто не стонет, не хрипит, не скребет землю скрюченными пальцами, не тянется к оружию… Прямо-таки кладбищенский покой. Что в данной ситуации к лучшему.

С этой мыслью он направился к заваленной трупами вырубке. Сделав пару-другую шагов, он сунул «калаш» под мышку, прижал его локтем и снова огляделся. Тут его и долбануло. Не было ни выстрела, ни взрыва, но голова вдруг налилась сверлящей болью, дыхание сперло, подогнулись колени, и майор Клим Скуратов, командир спецгруппы тридцать пять-шестнадцать, начал падать, но не на землю, не в траву, а в черную пропасть, вроде бы не имевшую дна. Куда вела эта дорога, в рай или в ад? Он падал и падал, падал бесконечно и слышал то пронзительный визг, то свист, то невнятные голоса, что-то бормотавшие с угрозой. На хор ангелов это явно не походило.