Клеймо Порчи, или Ткачи Сарамира - [42]

Мисани отвернулась.

– Учителя мало рассказывали нам о порченых. Они преподавали манеры, чистописание, ораторское искусство, но ничего не сообщали о людях с отклонениями. Эти знания не подходят для образованных, утонченных, благородных девушек, таких, как мы с тобой. Но я много узнала, проведя несколько лет при дворе. Например, то, что порченый есть даже в императорской семье. – Мисани сказала это, понизив голос, словно боялась, что кто-то может их подслушать, хотя отсутствие дверей в большинстве комнат в домах Сарамира подразумевало, что подслушивание строго порицается, и повторить услышанное тайком было равносильно тому, чтобы сказать непристойность. – Среди выловленной рыбы с каждым годом все больше испорченной. В каждой вытащенной сети рыбаки находят крабов с тремя клешнями, рыб с лишними плавниками, омаров без глаз. И таких отклонений все больше.

Она говорила напряженно, словно пыталась подавить отвращение. Кайку до сих пор не осознала того, что произошло. И Мисани пыталась разъяснить подруге свои чувства. До Кайку доносились тревожные крики слуг, тушивших пожар, звон ведер, в которых таскали воду, чтобы залить огонь. Ей казалось, что это происходит где-то очень далеко.

– Однажды я увидела девочку, жившую в деревне у нашего поместья, – продолжила Мисани, стоя спиной к подруге. – На нее было страшно смотреть: кожа в разноцветных пятнах, выпадающие волосы, слепая и хромая. Но к чему бы ни прикасались руки несчастной, на этом месте тут же вырастали цветы. Даже на коже, Кайку. Даже на металле. Ее держали в загоне для скота. Она убила собственную мать, когда была еще младенцем. После того как бедная женщина позволила дочери дотронуться до своего лица, корни цветов проросли через глаза. И она задохнулась от цветов, которые распустились во рту. – Мисани замолчала, словно не могла говорить, но через минуту продолжила: – Я никогда не видела людей, охваченных злым духом. Но мне доводилось видеть и слышать о порченых. Некоторые могли вызывать пламя, просто находясь в комнате. Кое-кто сгорел заживо, а остальных убили ткачи. У людей, умевших вызывать огонь, были общими два признака. Все они женщины. И у всех в момент возгорания глаза краснели, как у тебя. – Мисани наконец посмотрела на подругу. Ее пристальный взгляд был тверд и серьезен. – Порченые опасны. Ты – опасна. Представь, что могло бы случиться, если бы в комнате вместе с тобой находилась и я?

Все это было вчера. С тех пор гостья находилась в комнате одна. Никто из слуг не осмеливался нарушить ее одиночество. Все это время Кайку раздумывала над тем, что ее теперь ожидает и как следует поступить. Выбор был небольшой.

Девушка уже слышала горестный плач слуг, подошедших к дому. Они вернулись с похорон молодой служанки Йокады, которая стала единственным свидетелем происшествия, первой вбежав в пылающую комнату. Бедняжку обвинили в том, что она оставила в комнате госпожи горящую жаровню, не притушив пламя. И вчера вечером служанка отравилась, чтобы искупить свое преступление. Кайку сомневалась, что несчастная ушла из жизни добровольно. Скорее всего, Йокада даже не догадывалась, что выпила яд.

Придворная жизнь превратила Мисани в безжалостную, хладнокровную особу.

Кайку не питала на этот счет никаких иллюзий. Подруга защищала не ее, а всю свою семью.

Последствия могли оказаться ужасными, если бы вскрылось, что в их доме нашел приют порченый. Еще хуже то, что наследница дружила с нечистым существом с самого детства. Это губительно отразилось бы на всем семействе Мисани. Товары, которыми они торговали, могли бы обесцениться, а среди людей распространились бы слухи о странной рыбе в заливе Матакса. Присутствия Кайку в фамильном особняке было достаточно, чтобы разрушить благополучие семьи Колай. Мисани не могла допустить, чтобы длинный язык служанки навлек гибель на их дом.

Мисани вошла в комнату, не постучавшись, и обнаружила Кайку сидящей перед зеркалом. Девушка пристально посмотрела на отразившуюся в зеркале подругу.

– Слуги сообщили, что ты ничего не ела этим утром, – сказала Мисани.

– Я боялась последовать за бедняжкой Йокада, – сухо и холодно, словно разговаривала с врагом, ответила Кайку.

На хрупком бледном лице Мисани, обрамленном пышными черными волосами, не отразилось никаких чувств.

– Я не такое чудовище, чтобы пытаться убить подругу. Даже в сложившейся ситуации.

– Я уже ни в чем не уверена. – Кайку была непреклонна. – Возможно, ты изменилась за прошедшие годы. А может, я никогда не знала, какая ты на самом деле.

Мисани встревожили перемены, произошедшие в характере подруги. Кайку нисколько не стыдилась своего нынешнего состояния, а напротив, судя по воинственному тону, осуждала ее за слабость и предательство. Кайку всегда была упряма и своенравна. Но держаться так вызывающе после всего, что произошло, она, по мнению подруги, теперь просто не имела права.

Кайку встала с коленей и повернулась лицом к Мисани. Она была на несколько дюймов выше подруги и теперь смотрела на нее свысока.

– Я ухожу, – спокойно произнесла Кайку. – Ты пришла сюда, чтобы спросить меня об этом?

– Я пришла совсем за другим, Кайку. – Мисани решила не обижаться на подругу за резкость. – Я хочу рассказать, что узнала о маске. Для тебя будет лучше, если ты отправишься на Фо и там поищешь ответы на свои вопросы. Уверена, ты понимаешь меня.