Клеймо - [52]

Сначала я растерялась, потом бросилась следом, понимая, что так я его потеряю. Но пока добежала до конца книжного ряда, Арт уже скрылся, ни следа. Я проверила каждый закуток. Нет, пропал. Пробежала по всем рядам, голова у меня кружилась, я не понимала, как это он так исчез. Наконец я наткнулась на узкую металлическую дверь, с виду служебную. Потянула за ручку, уверенная, что дверь не поддастся, но она распахнулась, и я попала в кладовку, где мистер Мюррей, школьный сторож, держит свои инструменты и всякое оборудование. Он как раз возился с огромными коробками, плющил их, утрамбовывал на полу.

Он даже головы не поднял:

– Вернись в библиотечный зал.

– Что? Я ищу…

– Знаю, кого ты ищешь. Вернись на свое место.

Он поднял голову, в глазах его я увидела предостережение, попятилась, но из-за высокого ящика с мусором уже выскочил фотограф и принялся щелкать, слепя меня вспышкой.

Мистер Мюррей заорал на него, потребовал остановиться, ссылался на какие-то законы, акты и права, но фотограф и бровью не повел, знай себе жал на кнопку. Когда он опустил камеру, я увидела широчайшую усмешку на его лице – вот повезло-то папарацци. От растерянности я не могла сдвинуться с места, но при виде этой усмешки опомнилась, кинулась обратно в библиотеку и захлопнула за собой металлическую дверь. Вновь очутилась в тишине библиотеки, и только сердце стучало оглушительно. Должно быть, каждая книга слышала этот стук.

Тут-то я и задумалась: как вообще оказался здесь фотограф? Что он успел увидеть? Видел Арта, когда тот входил и выходил? А потом увидел меня? Никаких правил я не нарушила, но запаниковала, потому что кое-кто очень хотел найти Арта – почти так же сильно хотел, как я, – и этот кое-кто на все пойдет, чтобы выяснить, где его сын.

Теперь Креван примется за меня.

18

Когда ты в последний раз видела Арта Кревана? – спросила меня Пиа под конец этого ужасного дня.

Я снова сидела в библиотеке, в библиотеке своего дома, измученная мыслью, что потеряла Арта, и мне совершенно не хотелось разговаривать с репортершей и приходилось держаться настороже, отражать ее вопросы, и в любой момент, казалось, Креван со своими подручными мог ворваться в дом и увести меня на допрос, чтобы вызнать, где прячется Арт.

Устала я и от этой встречи-расставания с Артом, и от недостатка сна, от постоянно возобновляемого кошмара: все виделось, как ставят Клеймо Кэррику. Совсем мне было фигово. Все хорошее из меня ушло, осталась пустая оболочка, а в ней – только страх. Но ее вопрос об Арте привел меня в чувство. Пиа заметила, как я напряглась, а я еще и обозлилась сама на себя: что ж меня так легко прочитать!

– Всем известно, что произошло в день приговора. Арт был в суде, там было полно репортеров. Все, что вас интересует, можете посмотреть по телевизору.

– Я не об этом спрашиваю. – Кошка она, вот кто. Ноги тесно сжаты под слишком узкой прямой юбкой, кожа так и блестит, шуршит. Она подалась вперед, на губах – лукавая улыбка. – Я уже дважды ловила тебя на лжи, Селестина. Во-первых, – отсчитывает она пальчиками с персиковым лаком на ногтях, – ты виделась с Артом сегодня. В школьной библиотеке. Я видела снимки, как он входит в библиотеку, и я знаю, что вы там виделись. Но это может остаться нашим секретом, если ты будешь честно сотрудничать и дашь мне подробное интервью.

Сердце замерло.

– Во-вторых, шестое Клеймо: никаких доказательств, ни документов, ни записей. Я проверила твое дело.

Она откинулась на спинку кресла, наслаждаясь моей растерянностью.

– Признаться, ты напугала меня, Селестина. Полагаю, именно этого ты и добивалась. Хотела, чтобы я пустилась обличать судью Кревана, писала об этом, подняла шум. Опасная это затея, Селестина, от подобных слухов несладко пришлось бы Кревану и всему Трибуналу, обо мне уж не говоря. Я не позволю тебе так меня использовать.

Я вижу, как она сердита, ей кажется, что я хотела ее использовать, обмануть. Фотографии Арта – улика против меня. И какая-то часть моего разума, никогда прежде не умевшего мыслить подобными категориями, вдруг подключается, и я начинаю быстро соображать, планировать, строить интригу. Я же не знала, что шестое Клеймо способно причинить Кревану столько неприятностей, ниспровергнуть даже Трибунал. Каким образом? Знала бы, не выпалила бы так опрометчиво. Нужно было это тщательно обдумать. Так у меня есть оружие?

– Пытаешься отомстить Кревану, Селестина? И Арта используешь в своих целях? Настроила его против отца? Эниа Слипвелл – твоя соучастница, вы вместе решили подставить судью? Что вы затеваете, Селестина? Не отпирайся, всем известно – что-то вы затеваете.

Она страшно довольна собой: как же, разоблачила мой замысел. Ждет, что я сломаюсь, заплачу, признаюсь во всем. А я запрокинула голову и засмеялась. Она подала мне идею.

Растерявшись, она заерзала в кресле, поправила юбку, ей сделалось не по себе.

– Пари держу, самого судью о шестом Клейме вы не спрашивали! – говорю я.

– Разумеется, нет, – возмущается она.

– Разумеется, нет. Потому что боитесь. Потому что знаете: он маньяк.

– Ничего подобного, судья Креван – вовсе не маньяк. – Она четко выговаривает каждое слово, как будто нас кто-то подслушивает: боится, что я ее подставлю. – И я не боюсь его… просто не хочу лезть к нему с подобным вздором. Для начала нужны доказательства. Я спросила твою мать о шестом Клейме, – снова эта лукавая усмешка, – и она отказалась подтвердить твои слова. Не признала, что у тебя есть шестое Клеймо. Она даже не присутствовала, когда тебе ставили пятое. Никого из них там не было, Селестина. Всю семью удалили за неподобающее поведение. Это есть в отчетах.