Клетка крови - [18]

Оракул позвонил мне с Седьмого уровня. Его лицо искривила гримаса притворной скорби.

– Я слышал, у вас случилось несчастье, – произнес он нараспев, сгибая и разгибая пальцы. – До чего же трагично… До чего печально. До чего… пурпурно.

– Вы это к чему-то или просто так? – обычно мне лучше удавалось скрывать, как сильно меня раздражает Оракул.

– О, я помешал? – Оракул хлопнул в ладоши. – Ах, как глупо с моей стороны, я должен был это предвидеть… Я и помыслить не мог о том, чтобы потревожить вас в такое трудное время, но дело очень важное. Все эти печальные события… их аура ощущается даже здесь. Это плохо влияет на ясность моих видений, – я просто ушам своим не верил – этот осел утверждал, что мы мешаем ему заниматься идиотским ясновидением! Он ведь даже не был настоящим экстрасенсом – просто хорошо осведомленным сплетником. Но и безобидным он не был. Мне подумалось, что ставить его во главе Седьмого уровня было не так уж разумно.

Словно отвечая на мои извинения, Оракул вскинул руки.

– Нет, нет, не стоит просить прощения за вмешательство в мои видения! Это крайне прискорбно, но такое случается. Поверьте, Управитель, вы ни в чем не виноваты, – судя по выражению, с которым Оракул это сказал, он явно считал, что виноват именно я. – Просто… – он потер лоб, буквально засунув пальцы в плоть вокруг висков. – Очень обидно. Я должен видеть будущее четче, но из-за всех этих помех как будто туча… завеса бордовых мыслей скрывает истину… – он потер брови и принял благодушный вид. – Все, что могу сказать… Скоро вам придется решать судьбу Седьмого уровня. Ах, бедные мы, бедные, – он ткнул пальцем в мою сторону и выключил переговорник.

Клара снова была на посадочной площадке. В руках она держала новый плакат.

– Этот я сама нарисовала, – сказала она, пожав плечами. – Скорее всего, заставь я детей делать плакат с таким лозунгом, меня бы уволили.

– Да уж, – протянул я. – По-моему, это больше похоже на угрозу террористов.

– Хм, – она бросила взгляд на плакат. – Вы получили те документы, что я передавала в прошлый раз?

Я почесал затылок. Сказать по правде, я перевидал уже столько бумаг, что всех и не упомнишь.

– Не уверен. Вряд ли.

– Надеюсь, вы это говорите в целях конспирации, – вздохнула она.

– Возможно, – согласился я, стараясь ее утешить. – А возможно, я просто зашиваюсь со всей этой бумажной волокитой.

– Вы правда думаете, что я в это поверю?

– У нас в последнее время ее предостаточно, – сказал я и буквально услышал в своем голосе усталость.

Она закатила глаза.

– Доктор очень важен.

– Пусть так. Но он – Заключенный 428. Помимо него, у нас есть еще 427 заключенных, каждый из которых нам важен в той же мере. О нем заботятся и присматривают в соответствии с Уставом. Поверьте, это так. Если у вас есть вопросы по поводу судебного процесса, в результате которого он оказался здесь, советую обратиться к властям Родины.

– Не могу, – сказала Клара и оглянулась. – Я могу прилетать только сюда. Мой… транспорт не особо меня любит.

– Прошу прощения? Ваш шаттл вас не любит?

Клара скорчила рожицу.

– Мой корабль бывает… очень нервным. Раньше он меня ненавидел, а теперь вроде как терпит. Я могу отправиться либо домой, либо сюда – только так. И необязательно именно в этом порядке.

– Да, я понял, – ничего я не понял. Она несла какую-то околесицу.

– Когда-нибудь он точно сломается, и я застряну на одном месте, – Клара закатила глаза. – Можете себе представить… ой! – она смущенно прикрыла рот. – Извините.

– Ничего страшного, – сухо ответил я. – Давайте, расскажите мне побольше о своих путешествиях.

– Нет-нет, – заверила меня Клара. – Я и так уже сболтнула лишнего. Давайте лучше о политике, например. Новый президент Родины у народа не в почете. Можем поговорить об этом, если хотите.

– Не стоит, – отрезал я.

– Еще, конечно, можно обсудить погоду, – Клара посмотрела на усыпанное звездами небо, словно ожидала дождя.

– Если вам нечего сказать по делу, – я был доволен собственным ледяным тоном. – Думаю, мне стоит оставить вас наедине с вашим… кораблем – обсудите дорогу домой. Прошу простить, у меня много дел – Тюрьма сама за собой не присмотрит.

– Ясно.

– Клара, я вам нравлюсь? – не знаю, зачем я это спросил.

– Нравитесь? Вы? – она, похоже, изумилась, будто консервная банка спросила у нее, как голосовать.

– Неважно. Мне пора, – смутившись, я быстро встал.

– Погодите… – Клара закашлялась и многозначительно помахала плакатом. – Я прочитаю вам надпись вслух, ладно?

– Не стоит, я и сам умею читать.

– Освободите. Доктора. Или. Начнутся. Убийства! – она помедлила. – Вот!

По какой-то непостижимой причине Клара, похоже, была очень довольна собой.

Я лишь застонал.

– Вы опоздали. Убийства уже начались, – сказал я и ушел.

Клара помрачнела.

Тогда я не думал, что еще когда-нибудь выйду к ней.

Сказать по правде, оказавшись в лифте по дороге в кабинет, я чувствовал себя слегка неуютно из-за такого прощания с Кларой. Тихий противный голосок нашептывал мне на ухо, что было бы гораздо проще поговорить с ней дружелюбно. Но было уже слишком поздно, и меня ждал мой кабинет и осуждающий взгляд Бентли. Я вошел и плюхнулся за свой стол. Караульный принес мне чаю, но я не стал его пить. Караульный, вероятно, тот же самый, принес мне еще чаю, но я едва притронулся к напитку. Просто сидел и смотрел через камеру видеонаблюдения, как Клара стоит на посадочной площадке и терпеливо держит плакат над головой. Наконец у нее устали руки, и она принялась растирать сначала одно плечо, а потом другое. Затем отошла в сторону, положила плакат на землю и печально двинулась прочь.