Клетка короля - [12]

Его гнев заставляет меня крутиться волчком. Ухватиться не за что – я ношусь в урагане, который мне не подвластен. Всё, что я могу, – молиться, чтобы не увидеть то, что ищет Самсон. Я стараюсь изгнать из мыслей имя Шейда. Но стены, которые я возвожу, тоньше бумаги. Самсон злорадно прорывает их. Я чувствую, как они, одна за другой, падают, и Самсон корежит следующую часть моей души. Он знает, что именно я пытаюсь от него скрыть, чего не желаю переживать вновь. Он несется сквозь мои мысли быстрее меня, подавляя все слабые попытки остановить его. Я хочу закричать, взмолиться о пощаде, но мой рот и мое сознание не издают ни звука. Он управляет тем и другим.

– Слишком просто, – эхом отдается голос Самсона во мне и вокруг меня.

Как и смерть Элары, гибель Шейда проходит передо мной в ярких, мучительных подробностях. Загнанная в ловушку собственного сознания, я должна пережить каждое ужасное мгновение заново, не в силах сделать ничего – только смотреть. Воздух звенит от радиации. Тюрьма Коррос – на краю Болот, рядом с ядерной пустыней, южной границей Норты. Холодный утренний туман, за несколько минут до серого рассвета. Все неподвижно, словно подвешено в пустоте. Я смотрю, не двигаясь, застыв на ходу. За моей спиной – просторный тюремный двор, еще содрогающийся от поднятого нами мятежа. Заключенные и их преследователи выбегают из ворот. Вместе с нами бывшие пленники бегут на свободу, ну или типа того. Кэл уже скрылся – я вижу его знакомый силуэт в сотне метров от себя. Я велела Шейду переправить его первым: Кэл – один из немногочисленных пилотов, наш главный способ к бегству. Килорн по-прежнему рядом со мной; он тоже застыл, приложив винтовку к плечу. Он целится в преследователей – в королеву Элару, ее телохранителей, Птолемуса Самоса. Пуля вылетает из дула – порождение огня и пороха. Она тоже зависает в воздухе и ждет, когда Самсон выпустит из хватки мое сознание. Над головой кружится небо, насыщенное электричеством. Моим электричеством. Я заплакала бы от этого ощущения, если бы могла.

Воспоминание начинает двигаться, поначалу медленно.

Птолемус создает длинную блестящую иглу, в дополнение к многочисленному оружию, которое есть у него под рукой. Идеальное лезвие блестит от красной и серебряной крови, и каждая капля напоминает драгоценный камень, переливающийся в воздухе. Невзирая на свою способность, Ара Айрел оказывается недостаточно проворной, чтобы избежать смертельного удара. За одно бесконечное мгновение игла протыкает ее шею. Она падает в нескольких шагах от меня – медленно, как будто в воде. Птолемус хочет использовать инерцию удара, чтобы вонзить иглу мне в сердце. Но на пути оказывается мой брат.

Шейд прыжком возвращается к нам, чтобы телепортировать меня в безопасное место. Его тело возникает прямо из воздуха – сначала грудь и голова, потом конечности. Руки вытянуты, глаза сосредоточенны, внимание направлено на меня одну. Он не видит иглу. Не знает, что сейчас умрет.

Птолемус не собирался убивать Шейда, но, конечно, он не против. Еще один мертвый враг, подумаешь. Еще одно препятствие, еще один безликий, безымянный труп. Сколько раз я проделывала то же самое?

Наверное, он даже не знает, кто такой Шейд.

Я помню, что будет дальше, – но, как бы я ни старалась, Самсон не позволяет мне закрыть глаза. Игла изящно протыкает моего брата – мускулы и внутренние органы, кровеносные сосуды и сердце.

Что-то во мне взрывается, и небо отвечает. Мой брат падает – и мой гнев обрушивается с высоты. Но горько-сладкого чувства свободы я не ощущаю. Молния не бьет в землю, убив Элару и разбросав ее охранников, как должна. Самсон ни за что не окажет мне этой маленькой милости. Он прокручивает сцену обратно. Она проигрывается еще раз. Мой брат опять умирает.

Опять.

Опять.

Каждый раз Самсон заставляет меня увидеть что-то новое. Ошибка. Неверный выбор. Решение, которое я могла принять, чтобы спасти Шейда. Совсем небольшое. Сделать лишний шаг тут, повернуться там, бежать чуть быстрее.

Это самая страшная пытка.

«Смотри, что ты сделала. Смотри, что ты сделала. Смотри, что ты сделала».

Голос Самсона гремит вокруг.

Сквозь сцену смерти Шейда прорываются другие воспоминания, одна картина сменяется другой. И каждая несет с собой свой страх, свою слабость. Крошечный трупик, который я обнаружила в Темплине, – Красный младенец, убитый охотниками Мэйвена по его приказу. В следующее мгновение в мое лицо врезается кулак Фарли. Она выкрикивает ужасные вещи, обвиняя меня в смерти Шейда, в то время как собственная боль грозит поглотить ее. Слезы ручьями бегут по щекам Кэла, когда меч дрожит в его руке, а лезвие касается шеи отца. Убогая одинокая могила Шейда на Таке, под осенним небом. Серебряные охранники, которых я убила в Корросе, в Причальной гавани, мужчины и женщины, которые просто выполняли приказы. У них не было выбора. Не было выбора.

Я помню все смерти. Всю душевную боль. Выражение лица сестры, когда охранник сломал ей руку. Окровавленные костяшки Килорна, когда он выяснил, что его заберут в армию. Братьев, которых отправили на войну. Отца, вернувшегося с фронта лишь наполовину человеком, телесно и духовно, прикованного к шаткому креслу и проведшего полжизни вдали от родных. Печальные глаза мамы, когда она сказала, что гордится мной. Ложь. Ложь. И наконец, я вспоминаю ноющую боль – мрачную правду, которая наполняла все минуты моей прежней жизни. Что я бесповоротно приговорена.