Клетка для сверчка - [17]

Алешина, которой представили Александру, милостиво улыбнулась:

— А я о вас много слышала!

«Все обо мне слышали, надо же, и она, и Ольга! Только я о них ничего не знаю!» Александра пожала протянутую ей мягкую, но сильную руку:

— Очень приятно.

— Вы сегодня представляете интересы владелицы коллекции? — Алешина продолжала улыбаться, показывая жемчужные зубы. Но улыбка испортила ее красивое лицо. Улыбалась она совершенно неискренне, лишь губами. Глаза в улыбке не участвовали. — Меня правильно информировали?

— Совершенно верно! — подтвердила Александра, внутренне подбираясь. Она уже искала повод, чтобы немедленно прервать разговор. Те времена, когда она откровенничала с потенциальными конкурентами, давно остались позади. Но тут Алешина остановила ее вопросом:

— Вы ведь обязаны, насколько я знаю, снимать с торгов лоты, цена на которые будет сбиваться? Так?

— Собственно, я не могу рассказывать о своих обязанностях, — ответила художница, слегка оправившись от неприятного волнения. Алешина действовала слишком напористо и откровенно, не скрывая своей осведомленности и не смущаясь тем, что разговор слушали посторонние.

— Разумеется… — Алешина вновь наигранно улыбнулась. — Я понимаю. Жаль, когда интересные предметы уходят за пониженную цену. Но… Лотов слишком много, это во-первых. Такой аукцион всегда сам играет против себя. А во-вторых…

Голубые глаза редко бывают загадочными, но взгляд Алешиной был именно таким — словно подернутым водянистой дымкой, мешающей рассмотреть их истинное выражение. И все же этот взгляд был искреннее, чем показная открытая улыбка.

— Во-вторых, на месте владелицы я бы не держалась так крепко за цену. Что дадут — за то и спасибо.

— Почему это? — Александра почувствовала себя уязвленной. — Я ознакомилась с частью коллекции. Там есть уникальные вещи!

— Ну, если вы тоже эксперт в области пластиков… — Алешина протянула слово «тоже», явно наслаждаясь своим превосходством. — Вы должны были заметить, что многие из этих вещей — отличные подделки.

Среди присутствующих послышались едкие замечания и сдержанные смешки. Александра невольно взглянула на Елизавету Бойко. Та не улыбалась, ее бледное лицо было серьезным, взгляд настороженным и острым.

Александра сделала глубокий вдох.

— Я так полагаю, — сказала она, изображая любезную улыбку, — началось то, о чем меня предупреждали. А ведь торги еще не объявлены. Знаете, для подделок такое внимание чрезмерно… Так мне кажется.

Она повернулась и отошла в сторону. За нею немедленно последовала Бойко. Казалось, она решила ни на миг не покидать Александру. Художнице вовсе не нравился такой эскорт, но отвязаться от Бойко было невозможно. Та славилась хваткой клеща.

— Алешина рвет и мечет, — с язвительной заговорщицкой интонацией сообщила ей на ухо Бойко. — Она рассчитывает сорвать большой куш, а ты будешь ставить ей палки в колеса. Будь с ней осторожна!

— Она опасна?

Александра спросила без всякой иронии. Она могла вспомнить совершенно чудовищные истории, кровавые драмы, которые разыгрывались вокруг коллекций. «Да вот хотя бы взять смерть Исхакова! — думала она, ожидая ответа. — Тут же рядом — еще один труп, напавшего на него Федотова. А сколько их было до этого в истории этих четок, кто знает? И сколько, возможно, будет…»

— Опасна? — проговорила наконец Бойко. Казалось, она тщательно обдумала свой ответ. — Ну что ты. Не больше, чем мы все.

Александра заметила Ольгу — та одиноко стояла в дальнем углу зала, снятого под аукцион. Рядом с ней никого не было. Казалось, вокруг молодой женщины был очерчен невидимый круг, границ которого никто не смел или не хотел переступить.

— Извини, — бросила она Бойко и направилась к Ольге. На счастье, перекупщица не последовала за ней.

Ольга страшно волновалась — на нее было тяжело смотреть. Она побледнела, на лбу выступили крошечные бусинки пота. Ольга то и дело облизывала пересыхающие губы, сжимала и разжимала руки так крепко, что косточки пальцев белели. Александра протянула ей руку, Ольга вложила ледяные дрогнувшие пальцы ей в ладонь.

— Не надо так переживать, — дружески сказала художница, стараясь скрыть собственное волнение.

Здесь, в стороне от всех собравшихся на аукцион, она остро чувствовала, как одинока владелица огромной коллекции, как беззащитна Ольга против хищников, скрывавших акульи зубы за милыми улыбками.

— Ничего не могу с собой поделать, — ответила та почти виновато. — Ночь не спала. Я их всех боюсь почему-то. И дядя уехал…

— Бояться никого не надо, — Александра с тревогой смотрела на свою подопечную. Ее взвинченное состояние бросалось в глаза, она производила впечатление человека, который изо всех сил сдерживается, чтобы не расплакаться. — Ваш дядя… Эдгар Штромм для того и нанял меня, чтобы я защищала ваши интересы. Вас ничто не касается, проблемы буду решать я.

— Знаю… — пробормотала та. — Знаю…

Она смотрела на публику, по-прежнему окружавшую царственную Марину Алешину. Казалось, Ольга выискивает взглядом знакомые лица.

— Вы с кем-то здесь знакомы? — осведомилась Александра.

— Не думаю… Нет… А с кем вы только что разговаривали? Она на мою учительницу музыки похожа.