Клеопатра - [144]

Перед самым отъездом она устроила в Александрии шумное празднование Дионисий — торжества в честь Диониса, бога-покровителя виноделия, веселья, волшебства, бога, которого более всего чтил Антоний. Она знала, что в Риме уже острят на её счёт, уверяя, будто Египет совершенно не подготовлен к войне, будто Антоний спился и руководить армией некому — «...войска поведёт Ирас, девка-рабыня царицы, не то лесбиянка, не то гермафродит!..» Но ни Ирас, ни Хармиану царица не брала с собой в поход. Она сказала им и Максиму, собрав их у себя накануне отъезда, что поручает им самое дорогое для неё — детей! Губы её были сухи, немного воспалены, глаза тоже казались странно горячими, закраины век явственно покраснели. Она не приказывала, она, в сущности, просила, но просила с чувством собственного достоинства, с таким выраженным чувством собственного достоинства, гордо просила!.. Она решительно и сухо отказала Антосу и не взяла его с собой. Антил также остался в Александрии со своим другом... Царица простилась со своими младшими детьми, серьёзно велела им быть умными и терпеливыми... Пальмета жалась к матери, упорно сдерживая слёзы.

   — Будь умницей, девочка моя. Я скоро вернусь... — Но посмотрев в лицо дочери, в эти милые чистые тревожные глаза, Маргарита почувствовала ясно странную фальшь произнесённых слов. Нагнулась к девочке, порывисто прижала к груди, отпустила...

   — Мама! — зазвучал нежный голос, такою болью отзывавшийся в материнском сердце! — Мама! Возьми вот это с собой, и пусть всегда будет с тобой, ладно?.. — Тонкая детская рука протягивала матери маленькую золотую коробочку — детскую копилку.

   — Откуда это у тебя? — Царица держала на ладони изящную вещичку. В сущности, ей не было так уж интересно узнать, откуда у дочери эта игрушка, всего лишь хотелось отвлечь девочку и себя от печали расставания...

   — Мне подарила Хармиана. Потряси!..

   — Да у тебя там и деньги. Ты хочешь что-нибудь купить, сама пойти на рынок, в какую-нибудь лавку, и купить?..

   — Не знаю... Может быть, и хочу. Или, наверное, не хочу. Я тебе сейчас покажу, как можно играть с этими монетами!..

Из копилки упали на пол две монетки, серебряная и бронзовая. Тула присела на корточки, поставила тонкими пальчиками монетки поочерёдно ребром и крутанула... Монетки закружились волчками... Девочка распрямилась, заложила ручки за спину, монетки завершили своё кружение, упали тонко-звонко...

Тула снова наклонилась, подобрала монетки и положила в копилку. Золотая коробочка была совсем маленькая, Клеопатра легко охватывала её пальцами...

   — Мама! Ты всё время вспоминай, что я тебя жду!..

И заканчивая сборы в дорогу, Маргарита отдавала рабыням последние распоряжения, сжимая в пальцах правой руки подарок дочери. А оставшись наконец одна, разрыдалась, вспомнив внезапно себя в детстве, маленькую Мар, запускающую волчками александрийские монетки...

* * *

Акций — это мыс и город на Западе Греции у входа в Амбракийский залив. Битва при Акции давно уже сделалась легендой, мифом, красивой сказкой о любви и войне. Потому что именно в этих двух темах — в любви и войне — поэты и художники черпают необычайно много вдохновения! Заметим ещё раз, что объявив о начале военных действий против Египта, Цезарь Октавиан не упомянул Антония, то есть эти военные действия уже нельзя было назвать эпизодом гражданской войны, эпизодом конфликта между триумвирами. Нет, это была война между двумя государствами, между Римом и Египтом! И Марк Антоний в этой войне фактически исполнял роль предателя!.. Хронисты и историки трактуют эту войну как победоносную для Октавиана, и так оно и есть! Об Антонии отзываются, как правило, в достаточной степени дурно, и возможно, и это так и есть!.. К примеру, тот же Орозий утверждает, что Марк Антоний «...достигнув Акция, где располагался флот, и обнаружив, что почти треть гребцов погибла от голода, ничуть не обеспокоившись, сказал: «Были бы невредимы весла, ибо в гребцах не будет недостатка, до тех пор пока в Греции есть люди».

Далее Орозий рисует войну Рима против Египта в следующих словах:

«Цезарь, покинув Брундисий, на двухстах тридцати кораблях, вооружённых рострами, прибыл в Эпир. Агриппа же, посланный Цезарем вперёд, захватил большое количество транспортных судов, груженных хлебом и оружием, которые из Египта, Сирии и Азии шли на помощь Антонию; пройдя же залив Пелопоннеса, он захватил город Мотону, сильнейший оплот Антония. Затем он захватил Коркиру; преследуя тех, кому удалось бежать, он сокрушил их в ходе морского сражения, после чего, пролив немало крови, прибыл к Цезарю. Антоний, выведенный из равновесия из-за потерь среди его солдат, в том числе из-за голода, решил ускорить ход войны и внезапно, построив войска в боевую линию, двинулся на лагерь Цезаря и был побеждён.

На третий день после сражения Антоний переместил лагерь к Акцию, готовый сразиться в морской битве. У Цезаря было двести тридцать кораблей, вооружённых рострами, и тридцать без ростр, триремы, быстротой сравнимые с либурнийскими, и восемь легионов, посаженных на суда, не считая пяти преторских когорт. Флот Антония состоял из ста семидесяти кораблей, уступая числом, зато превосходя мощью; и действительно, корабли поднимались над водой на десять шагов. Знаменитой и великой стала та битва у Акция. Длилась она от пятого часа до седьмого, не давая никому перевеса, тогда как обе стороны несли крупные потери; остаток дня до наступления ночи прошёл в пользу Цезаря. Первой с шестьюдесятью быстроходными ладьями бежала царица Клеопатра; Антоний также, сняв знак флагменного корабля, последовал за обратившейся в бегство супругой. Уже с наступлением нового дня Цезарь закрепил за собой победу. Как передают, со стороны побеждённых пало двенадцать тысяч человек, шесть тысяч было ранено, из которых тысяча человек скончалась в ходе лечения».