Клаудина де Вилла Белла - [7]
Вы слишком милостивы.
Прошу вас, войдите.
Следую за вами. (Поднимается по лестнице.)
Гонсало запирает калитку. Оба удаляются.
КОМНАТА В ЗАМКЕ
Сибилла, Камилла.
Что там могло произойти?
Не понимаю.
Клаудина только что вернулась, когда старик со слугами выскользнул через боковую дверь.
Теперь нам достанется.
Не мы же рассказали.
Где отец?
Добрый вечер, кузиночка! Вы сегодня рано вернулись, а ночь такая чудная.
Мне нездоровится, ко сну клонит. Где отец? Я хотела пожелать ему покойной ночи.
Я слышу его в саду.
Гонсало. Кругантино.
Еще гость, деточки, несмотря на позднюю пору.
Я надеюсь, что мое неожиданное счастье не будет вам в тягость.
Милочка, это — Кругантино! Он сам!
Молодчик хоть куда!
Моя дочь.
Кругантино почтительно кланяется.
А это мои племянницы. Милые племянницы, стакан вина и ломтик хлеба! Дайте ломтик хлеба, а то мне вино не по вкусу.
Сибилла и Камилла уходят; последняя украдкой обменивается взглядом с Кругантино.
Клаудиночка, ты сегодня рано вернулась из сада?
Ночь сегодня прохладная, и что-то нездоровится. Разрешите мне удалиться?
Побудь немножко, еще немножко! Я же говорил, что это лгуны и сплетники.
Что вы хотите этим сказать, отец?
Ничего, дитя мое, разве только, что ты — мое милое, мое единственное дитя, была им и всегда будешь.
До сих пор Кругантино стоял без движения, то глядя на Клаудину глубоким, выразительным взглядом, то опуская глаза, когда она на него смотрела. Смущение Клаудины растет.
Вы с лютней?
Подруга моего одиночества и моих чувствований.
Его голос, его лютня! Не он ли это был? Сердце подсказало мне, что то не был Педро, нет, не он!
Любимый строй Клаудины.
Вы позволите? (Ударяет по струнам.)
Приятный строй!
Неужели вы не узнали этого строя и этого сердца?
Сударь!
Сибилла и Камилла, слуги с вином и стаканами. Гонсало хлопочет вокруг стола.
Неужели вы не узнаете, что перед вами… что перед вами — о, боги! — тот счастливый смертный, который за несколько мгновений до этого…
Прошу вас!
Для меня есть только одно на свете: или ваша любовь, или смерть!
Сибилла и Камилла следят за ней.
Стаканчик! О чем вы беседуете?
О песнях. Сударыня весьма сведуща в поэзии.
А теперь спойте нам что-нибудь под лютню. Молодой человек, у которого есть голос и лютня, повсюду пробьет себе дорогу.
Если только сумею угодить…
Пожалуйста, без церемоний.
«Скажешь ли мне?» Это в твой огород, Клаудиночка. Песни всегда были ее слабым местом. В этом она разделяет мои чувства: чем свободнее, чем правдивей, чем искренней рвется такая песенка из души, тем она мне милее. Садитесь, сударь, садитесь!.. Еще стаканчик!.. Да, в мое время все еще было иначе. Тогда крестьянину жилось хорошо, песня у него сама из нутра вырывалась и людям сердце радовала, и господин не стеснялся и тоже подпевал, если она ему нравилась. Самое близкое к природе — самое лучшее!
Отлично сказано!
А где же природа, если не в нашем крестьянине? Он ест, пьет, работает, спит и любит в простоте, и наплевать ему на все финтифлюшки, которыми все это маскируют в городе и при дворе.
Продолжайте, ради бога! Я не устану слушать такие речи из уст человека вашего звания.
А песни? Тут были старинные песни, любовные песни, баллады об убийствах, баллады о привидениях, каждая на свой лад, и такие задушевные, в особенности те, что о привидениях. Я еще помню кой-какие. Но в наше время за них только на смех поднимут.
Не в такой мере, как вы думаете. Теперь опять в моде петь и сочинять такие песни.
Не может быть!
Всякие романсы, баллады, уличные песенки сейчас старательно разыскивают, даже со всех языков переводят. Наши прекраснодумы усердствуют в этом друг перед другом.
Хоть раз они затеяли нечто разумное: даже не верится, чтоб они опять вернулись к природе. Сначала они все гребешочком причешут, затем прическу локонами завьют, а после все локоны спутают и думают, что они чудес натворили.
Ну, а сейчас наоборот!
До чего только ни доживешь! Вы, вероятно, знаете наизусть много красивых песен?
Без числа.
Хотя бы еще одну, прошу вас! Я хорошо настроен. Все мы, я думаю, хорошо настроены. Мы отлично провели время, и дух наш приподнят.
Сейчас. (Настраивает.)
Садитесь, дети мои!
Они располагаются вокруг стола. Кругантино сбоку, Клаудина позади стола, Гонсало против Кругантино, Камилла становится между Клаудиной и Кругантино, а Сибилла позади Гонсало.
Потушите свечу, а другую отставьте подальше!
Отлично! Отлично! Так будет таинственнее.
«Фауст».Жемчужина немецкой драматургии.Пьеса, не уступающая даже шедеврам Шекспира.Книга, которую — пусть минимально, пусть хотя бы «цитатно» — знает каждый.О ее скрытом, глубинном смысле написаны сотни исследований, однако, читая и перечитывая историю доктора Иоганна Фауста и его спутника, демона Мефистофеля, каждый снова и снова будет находить для себя смысл новый — собственный, уникальный и глубоко личный.
Все знают Гете – великого поэта, драматурга и писателя. Но эта книга открывает его для читателя с совершенно неожиданной стороны – как оригинального ученого, вступившего в научную полемику с самим сэром Исааком Ньютоном!Что представляет собой цвет? Ньютон изучал его с точки зрения его физической природы. Гете же интересует не физическая, а, скорее, физиологическая сторона: как человек воспринимает разнообразные цвета и что на это восприятие влияет? Наблюдения и выводы его, точные и остроумные, и в наши дни представляют огромный интерес.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
«Рейнеке-лис» (1794) — эпическая поэма, блистательное обращение автора к традиции животного эпоса, сложившейся еще в средние века. «Рейнеке-лис» — сатира на феодальное общество. Под масками зверей в поэме выведены представители всех сословий: крупные феодалы в образах медведя, волка, барсука и мелкая сошка — зайцы, куры, петухи, синички. В центре поэмы — хитрый лис, который всегда оставляет в дураках своих врагов и противников.«Рейнеке-лис» — широкая панорама общественной жизни феодальной Германии, произведение, проникнутое неприятием феодально-буржуазных порядков, позволяющих в равной степени терзать народ и державным львам, и свирепым волкам, и хищникам «нового типа», которые умеют обделывать свои делишки не грубой силой, а хитростью и коварством.
«Правила» отчасти отражают театральную практику того времени, отчасти — своеобразную театральную эстетику веймарского классицизма.
«Новелла» знаменует собой наиболее чистый образец новеллистического жанра рассказа о «необыкновенном происшествии», в данном случае выписанном на фоне странно неподвижной природы, представляющей собою как бы подобие эффектной театральной декорации.
Трагедия Гете изображает начальный момент Нидерландской революции XVI века, первой буржуазной революции в Европе.