Клаудиа, или Дети Испании - [15]

— Сегодня я никуда не пойду, Клаудита. Хочешь, мы весь этот день проведем втроем, вместе с мамой?

Клаудиа еще с вечера собиралась убежать далеко за Мурнету, где росли вкусные съедобные луковицы саранки, но голос отца был так тих, а его предложение так непривычно, что она только кивнула.

У матери в комнате, как всегда, радостный свет едва пробивался сквозь тяжелые шторы, отчего на всем лежал оттенок старины и грусти. Она, громко дыша, лежала на высоких подушках и тревожно повернула к ним свою уже с утра красиво причесанную голову.

— Ты, Пепе? Что случилось?

— Ничего. Просто я так мало бываю с тобой в последнее время, а тебе сейчас, как никогда, нужна поддержка… — Дон Рамирес опустился в ногах кровати и посадил Клаудиту на колено. — Мы пришли развлечь тебя. Хочешь, поиграем втроем в биску или тутэ[21]?

Но Мария вспыхнула и нервно сжала руку мужа.

— Ты обманываешь меня, Пепе! Что случилось? Ты не продал тех овец?

— Все продано, моя дорогая, и продано вполне удачно. Завтра я закуплю провизии и заплачу за прошлую осень всю десятину. Кстати, наверное, пора подыскивать и повитуху?

— Можно подождать еще месяц, Пепе… — Марикилья слабо улыбнулась, но тут же снова беспокойно вгляделась в лицо Рамиреса. — Нет, прости, но я не верю тебе! Что-то произошло… Ужасное… Погибли все лозы, да? Мы совсем разорены?

Дон Рамирес отвернулся и вместо ответа качнул на колене дочь.

— Спой-ка нам эту замечательную песню, которой научил тебя падре Челестино. Ну, эту, про милую смуглянку…

— Нет, я лучше спою вам ту, что поют в лавочке у Франсины. — И, лукаво склонив голову набок, Клаудиа запела глуховатым, но верным голоском:

Сын единственный у графа,

Сын один во всем роду.

Он отправлен был в ученье

К господину королю.

Он в чести у короля,

Он в чести у королевы…

— Замолчи-ка, малышка, — вдруг остановил ее дон Рамирес и потупился. — Ты замечательно поешь, но маме, наверное, нездоровится и раз она не хочет играть с нами… Знаешь, а что если ты отправишься сегодня в Мурнету и пробудешь там до утра? У Гедеты заболел какой-то родственник в Матаро, я ее отпустил, а у нас как раз овца должна объягниться… Правда, там Перикито, да в этом деле, скорее, нужна женская рука. А ты у нас уже взрослая и отличная хозяйка… и на тебя можно положиться? Я прав, Клаудита? — В голосе Рамиреса звучали гордость и странная тоска.

— О, конечно, папа! — Клаудита была бесконечно счастлива, что ей доверяется такое ответственное дело.

— Тогда поцелуй меня покрепче… Еще крепче. И ступай с Богом… Пока, Клаудита!

Клаудию не пришлось просить дважды, и уже вскоре после этого она шагала по дороге, меся грязь каблучками стоптанных туфель и распевая не дослушанную родителями песенку:

Дал король ему одежду,

Целый город — госпожа…[22]

* * *

Поначалу, сидя в кошаре и ожидая ответственного момента, она мечтая о том, как овца, благодаря ее заботе и помощи, принесет сразу много здоровых ягнят, и как потом она их сама вырастит, и они с папой их продадут, получат за них много денег и как они, наконец, станут богаты и счастливы. Но день тянулся, а овца все не ягнилась. И вскоре девочка уже забыла, зачем пришла сюда, и остаток дня провела в играх, в которых ей не был нужен никто. Сидя на полуразвалившихся ступенях, в заброшенном саду, она чувствовала себя не бедной девочкой в полотняном платьице, а сказочно прекрасной доньей Бланкой, заточенной в башне жестоким королем. Смешивая времена и персонажи, Клаудита то громко декламировала монолог Андромахи, то шептала молитвы, то пела старинные романсеро… И только одного не доставало ей в этой игре — того смелого неведомого рыцаря, который бросил бы королевский дворец и, вспомнив детство, примчался в Мурнету на своем взмыленном, покрытом хлопьями белой пены Бабьеке…

Незаметно спустилась ночь. Подул свежий морской ветер, густая лунная тень от дома легла на пробившуюся недавно траву, и белесоватые полутона деревьев слились вдали в одно неясное пятно. Какое-то странное полугрустное-полумечтательное настроение охватило девочку. Все ее мысли и чувства приобрели особенную мягкость и гармоничность, тоже переходящие в полутона. Ее вновь охватило стремление к чему-то хорошему, в голове забродили мечты о будущем, и беспричинные слезы подступили к глазам. Незаметно для самой себя она даже начала тихонько всхлипывать… Но вдруг сквозь эти легкие, девические слезы она увидела, что на каменных плитах двора, словно из-под земли появились два кролика. Появились и мгновенно исчезли, словно испарились. Потом затрещала и сорвалась с петли дверь старого сарая, и там что-то шевельнулось. Девочке показалось, что она нечаянно стала участницей какого-то волшебного представления, и, поднявшись со ступеней, Клаудита смело направилась к сараю, в котором, как ей показалось, скрылись кролики, никогда раньше здесь ею не замечаемые. Внутри стоял зеленый сумрак от плюща, заполонившего весь сарай. В углу что-то вздохнуло, Клаудиа сделала шаг и … рухнула на колченогую кровать, густо поросшую влажным мхом. Руки ее коснулись чего-то теплого.

— Кто здесь? — прошептала она, не испытывая, впрочем, особого страха, хотя и отпрянула от неожиданности.