Классики в тумане - [3]
— Тебе на «с», — подумал траепала.
Они еще поиграли в «планеты» и послушали «Калифорнийскую мечту», а потом до Гу взрывной волной докатились результаты Таукитского соглашения. Гу объединялась с Худу; Гу становилась независимой. Траншеи ожили и шумели. ГСА успокаивалась. Миротворцы засобирались отчего-то домой.
— Решили наконец — и слава богу, — сказал какой-то землянин.
Внеочередные рейсы «Эйр Галакси» улетали на Гхуа и Таук. Шивон отмалчивалась.
Никто не знал, откуда достали бомбы. Рассказывали, что купили у ливийцев, а тем продали русские. Говорили, что вовсе не у ливийцев купили, а у иракцев; у китайцев; у американцев. Говорили, что стянули у самих англичан из-под носа. Хотя такое никто не станет держать на складе.
«Мы привыкли следить за ГСА, — подумала она другу. — А теперь взбунтуются те, кто с самого начала был против объединения».
«Их сейчас меньше», — подумал траепала.
«Вот именно».
Друг поднял к ней голову-пирамидку.
«Самое смешное, тогда мы радовались, что все кончено. Драки и перестрелки, и когда вертолеты по ночам спать не дают — мы думали „зачем это, теперь все будут жить мирно“».
Шивон как в воду смотрела: той же ночью пришел тревожный сигнал. Миротворцы повскакивали в машины, вызвали мобил-госпиталь. Ее другу вышло дежурство, и он запрыгнул в катер первым. Шивон схватила чей-то «Луч», забыв посмотреть, достаточно ли в нем энергии.
Она даже не могла позвать его по имени. На Траепа имен не дают.
— И на кой нам лингвист? — удивился кто-то. Но когда Шивон устроилась рядом с солдатами, никто слова не сказал.
В этот раз их подождали. Драка обхватила их со всех сторон, зажала в кипящую середину. Несколько выстрелов прожгло вроде бы защищенную стенку катера.
— Какой сукин сын продает гудам «франк-тиреры»?!
Только зачинщиками на сей раз были не гуды. Это стало ясно уже после, когда разбирали полеты. В тот момент не было разницы.
Шивон сбежала в космос, чтобы ей не пришлось стрелять. И что она теперь делает — в чужой галактике с лазерджетом в руках?
Миротворцы свое дело знали. Битва быстро рассеялась, и тел на земле остался строгий минимум. Шивон поглядела на тех, кто не встал, и уронила нагревшуюся трубку.
Она даже не могла позвать его по имени. На Траепа имен не дают. Потянулась к нему телепатически — но там, где только что была теплая трепещущая мысль, холодной стеной встало молчание. Траепала так и не преодолел себя. Оружие поднял, а выстрелить постеснялся.
Сестры-гагаринки только качали головами. У жителей Траепа все жизненные процессы останавливаются мгновенно, ничего не затормозить.
— Надо выпустить его в космос, — говорила Шивон.
К ней подошел сэр Брейтуэйт. Положил руку на плечо.
— Нельзя хоронить его в могиле, — сказала ему Шивон. — Тут же все земляне, им не втолкуешь.
— Доктор Маклауд, — сказал сэр Брейтуэйт.
— Нужно проследить, чтобы его послали в космос. На его планете этот обряд очень важен.
— Шивон, — сказал сэр Брейтуэйт.
Вечером она качалась в кресле. Совсем одна в маленьком салоне, с бутылкой виски.
— Провезли бутылку и зажали, — укорил ее зашедший капитан Брейтуэйт. Высокий, свистящий британский английский. Чистые гласные. — И пьете в одиночестве.
— Странный на этой планете бог, — сказала Шивон виски. — Его-то за что? Ему вообще здесь делать было нечего.
Брейтуэйт подошел. Сел рядом.
— Кто у вас тогда погиб?
— Не лезли бы вы в душу, — сказала она.
— У меня сестра, — сказал он.
— Как? — она оторвалась от виски. — От облучения? Так вроде локализовали же все?
— В Дерри, — сказал он спокойно. — Вышла замуж в Дерри. Осталась там жить. Я их уговаривал, переезжайте в Лондон. Куда там.
— Дерри, — сказала Шивон. — И Белфаст.
— Все говорят — ирландская беда, — сказал Брейтуэйт. — Но ведь это и наша война тоже.
— Разумеется, — вскинулась Шивон, — это ваша война!
Вышло слишком резко.
— Будете виски, кап… Уильям? Мои жили в Белфасте. Все погибли. А меня не было. Я была в рейсе.
— Кто же знал… — вздохнул Брейтуэйт и глотнул.
— Никто не знал. Всякое было, но чтобы атомную бомбу…
— По-вашему, это, конечно же, не ИРА, — сказал англичанин.
— Даже по официальной версии — это оранжисты. А… кто теперь знает. Какая теперь разница, — Шивон замолчала. — Это была наша мечта. Мечта моих родителей. Единая Ирландия.
Брейтуэйт тихо пил свой виски.
— Когда убили Нулу, я сбежала. Той весной, перед объединением. С меня хватило. На улице… английская полиция. Тоже пытались творить мир.
Она поставила стакан на стол. Иначе бы расплескала.
— Ох, Шивон, — сказал Уильям Брейтуэйт.
— Ну и что мы будем теперь делать? — спросила она, совладав с собой.
— А ничего мы не будем делать. Подождем, пока Гу официально обретет независимость. Посмотрим, как бравые ребята из ГСА заберут здесь власть. И улетим.
— Эта война никогда не кончится, — пробормотала Шивон. — Ненависть слишком долго кормили. Никто не захочет… никто не заступит за поребрик, понимаете?
— Хватит вам пить, — сказал Брейтуэйт. — Мы скоро поедем домой.
Его глаза сверкнули трезво и подозрительно:
— Или у вас какие-то другие планы?
— Нет, — сказала Шивон, — у меня никаких планов.
На следующий день, выходя с территории лагеря, она захватила заряженную трубку лазерджета.
