Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова - [293]
Над могилой его не солгу. Но жалею, очень жалею, что и недоброе кое-что пришлось мне о его творениях сказать. Желаю им бессмертия. Я всегда его любил, всегда восхищался огромным его даром. Скорблю о его смерти и страстно хочу, чтоб о ней скорбела его и моя родина.
Новый журнал. 1977. № 129. С. 271–274
Приложение
В. Набоков в переписке и дневниках современников
Из отзыва преподавателя Тенишевского училища Евстифеева об одиннадцатилетнем Набокове:
«Для меня загадка. Слог — стиль — есть. Сути нет».
Наше наследие. 1991. № 1
Единственная надпись Бунина на подаренном Набоковым экземпляре «Машеньки»:
«Ах, как плохо!»
Beineke Rare Book and Manuscript Library, Yale University. (Цит. по: М.Д. Шраер. Бунин и Набоков: поэтика соперничества // И.А. Бунин и русская литература XX века. М., 1995. С. 45
Запись в дневнике В. Муромцевой-Буниной>{244} 17 сентября 1929:
<…> Ян читал главу из романа Сирина <…> Сирин человек культурный и серьезно относящийся к своим писаниям. Я еще не чувствую размера его таланта, но мастерство большое. Он, конечно, читал и Пруста и др. соврем<енных> евр<опейских> писателей, я уж не говорю о классиках <…>
Устами Буниных. [Франкфурт-на-Майне: ] Посев, 1981. Т. II. С. 209
Запись в дневнике В. Муромцевой-Буниной 15 ноября 1930:
<…> Говорили о Сирине. Д<митрий> С<ергеевич Мережковский> сказал: «Боюсь, что все это мимикрия <…> Нужен только тот писатель, который вносит что-то новое, хоть маленькое» <… >
Устами Буниных. [Франкфурт-на-Майне: ] Посев, 1981. Т. II. С. 233
Запись в дневнике В. Муромцевой-Буниной 10 октября 1931:
<…> Прочла Сирина. Какая у него легкость и как он современен. Он современнее многих иностранных писателей. Вот у кого <…> есть «ироническое отношение к жизни». Вот кто скоро будет кандидатом на Нобелевскую премию <…>
Устами Буниных. [Франкфурт-на-Майне: ] Посев, 1981. Т. II. С. 253
Запись в дневнике В. Муромцевой-Буниной 30 ноября 1932:
<…> Письмо от Верочки Зайцевой>{245}. Очень талантливо дала Сирина. Я так его и чувствую <…> Пишет, что он «Новый град» без религии. Глядя на него, не скажешь: «Братья писатели, в вашей судьбе что-то лежит роковое» <…>
Устами Буниных. [Франкфурт-на-Майне: ] Посев, 1981. Т. II С. 279
Л. Зуров — В. Буниной:
<…> Я не хочу разблестываться, как Сирин, я даже вычеркиваю очень удачные сравнения, я как комнату свою просто держу, так и писать хочу. В этом я и от И.А. [Бунина] отличаюсь. У него только этот блеск временами, а за ним есть что-то серьезное. А у Сирина только блеск. Он взял эту особенность у Бунина и разблистался. Теперь другие даже и сравнивают Сирина с И.А. И.А. это может быть неприятно. Раньше он один умел так, а теперь и Сирин стал то же делать, да только еще чаще. <…>
Запись в дневнике В. Муромцевой-Буниной 30 ноября 1932 года // Русский архив в Лидсе. (Цит. по: Шраер М.Д. Бунин и Набоков: поэтика соперничества // И.А. Бунин и русская литература XX века. М., 1996. С. 47)
А. Амфитеатров>{246} — М. Алданову>{247} 18 февраля 1936:
<…> Прочитал «Отчаяние» Сирина. Мне совсем не понравилось. Претензия огромная, а вещь не убеждает. Талант бесспорный, но калека и так уж вяще изломался, что едва ли и выпрямится. Реальные фигуры (жена, брат ее) совсем хороши, но о герое от «я» остается такое смутное впечатление, что не понять, кто сумасшедший, он ли, автор ли или оба? Остается, как от «Камеры обскуры», какая-то противная слизь в душе. И притом — этот искусственный, не русский язык… Нет, не для меня. <…>
Минувшее. 22. 1997. С. 597–598
М. Алданов — А. Амфитеатрову 16 марта 1936:
<…> Последняя вещь Сирина (в «Современных записках») «Приглашение на казнь» и меня чрезвычайно разочаровала. Но я остаюсь при прежнем мнении: огромный талант — на непонятном мне и, думаю, нездоровом пути. <…>
Минувшее. 22. 1997. С. 599.
Р. Иванов-Разумник>{248} — А. Бему 15 мая 1942:
<…> О Сирине-Набокове. Все, что Вы пишете о нем — очень интересно и, надо думать, соответствует действительности, — но я не имею права судить об этом, так как прочел лишь 3/4 одного романа этого автора («Camera obscura») в присланных мне Сергеем Порфирьевичем томах L–LII «Современных записок». Вот когда прочту все его романы (а их много!) — буду сметь свое суждение иметь, а Вам и книги в руки. Но если «le style c'est l'homme», то стиль прочитанного мною отрывка рисует человека, который не является героем моего романа. А почему — Вы сами ответили на это в своем письме, и мне теперь легко объяснить первое свое впечатление. Чем дольше я живу (а следовательно — чем больше читаю), тем больше отвращаюсь от «чистой литературы» с ее иногда великим мастерством: я ее очень «ценю» — и не очень «люблю», а ведь в любви все дело. Ценю «парнасцев», а люблю — Верлена; ценю Бунина и (Вы правы) не люблю его, и всегда готов повторить по его адресу слова из «Власти тьмы»: «Опамятуйся, Микита! Душа надобна!» Вот почему разбросанная и отнюдь не академическая «Кащеева цепь» Пришвина для меня выше всех романов Бунина, вместе взятых. Думаю, что по аналогичной причине я буду «ценить» и Сирина-Набокова (когда прочту его романы), но вряд ли буду «любить» его; сужу об этом по Вашей же оценке его, как «мастера», необычайно «литературного», но писателя «без веры, без Бога», то есть без единого на потребу, ибо «tout le rest est litterature». Буду, возможно, очень его ценить, а полюблю уж кого-нибудь другого; ему же скажу: «Опамятуйся, Микита! Душа надобна!» <…>
