Клады Отечественной войны - [18]

А русские войска сосредоточились у Гжатска. Там были и Платов, и примкнувший к нему генерал-майор Паскевич с 26-й пехотной дивизии.

Утром 2 ноября наши войска, двинувшиеся вслед за французами, на плотине возле Царёва Займища видели следующую картину: во многих местах встречались орудия, зарядные фуры и повозки, оставленные в грязи (морозов 1 ещё не было, и вязкая, тысячекратно перетоптанная грязь простиралась до самого горизонта) либо сброшенные с насыпи, чтобы очистить дорогу войскам.

При следовании от Можайска к Вязьме Наполеон отдал приказ, чтобы армия не оставляла за собой никакого обоза, но поскольку увезти всё добро без лошадей было невозможно, то повозки сжигались или, если те были с боеприпасами, то взрывались. А погода портилась неумолимо.

Лейтенант де Лотье пишет:

«Фёдоровское. 2-е ноября. Холод становится всё сильнее, хотя погода продолжает быть ясной, и солнце не перестаёт ещё греть. Все лошади приведены в одинаковую непригодность. Их впрягают по 12-15 в пушку (при норме 4-6). Малейший подъём является непреодолимым препятствием для несчастных животных. К этому надо прибавить ещё многочисленные затруднения, с которыми нам ещё приходится бороться: подмёрзшие дороги, испорченные броды, разрушенные мосты, болота, гололедица, одним словом, препятствия, преодолеть которые не в силах истощённые люди и лошади. Каждый день приходится что-то бросать, чтобы спасти хоть часть артиллерии. С пренебрежением смотрят теперь на драгоценные камни и вещи, но кожи, или меха, которыми можно прикрываться, и пища, в каком бы то ни было виде, не имеет цены».

То же самое подтверждает и другой участник похода — пехотный офицер капитан бригады Бонами Золингенского полка — Франсуа.

«К этому времени (2 ноября) положение армии было ужасно (знал бы он, что их всех ждёт впереди). Мои лошади ещё везут кое-какие съестные припасы, но кормить их самих нечем, кроме как гнилыми листьями, добываемыми из-под снега. Лошади, столь пригодные для перевозки съестных припасов, от недостатка корма так ослабели, что требуется от 8 до 15-ти штук для перевозки одного орудия. Они питаются древесной корой или мхом и лишь изредка получают гнилую солому на стоянках армии. Неудивительно, что ежедневно гибнут тысячи лошадей. Приходится взрывать артиллерийские повозки (зарядные ящики), сжигать фургоны и заклёпывать орудия, не имея возможности везти их дальше. Никто уже не помышляет о том, чтобы сохранить драгоценности, добытые на развалинах пылающей Москвы, каждый думает о том, чтобы не умереть с голоду».

Такая нерадостная обстановка складывалась в первых числах ноября до Вяземского сражения. Но тем не менее никто из командиров высшего звена, в том числе и сам Наполеон, не считал необходимым принимать такие крайние меры, как уничтожение всего обоза с ценностями, для ускорения движения. Французская армия, миновав теснину у Царёва Займища, расположилась вдоль трассы следующим образом. Головная часть — вестфальский корпус и «молодая» гвардия с обозом, артиллерией, стадом скота, стояла в 30 верстах от Вязьмы на реке Осьма у Протасова моста. Старая гвардия и часть резервной кавалерии — вместе с главной квартирой Наполеона в селе Семлево. Вюртембергская дивизия стояла в деревне Юренево, в 12 вёрстах от Вязьмы. Корпус Нея занимал саму Вязьму. Войска вице-короля, охраняющие драгоценный «Третий золотой» обоз, остановились в селе Фёдоровское. Корпус маршала Даву встал на отдых, не доходя Фёдоровского.

Ночь со 2-го на 3-е была самая ужасная из всех прочих. Предупреждённый о приближении неприятеля, вице-король отправил обозы ночью по направлению к Вязьме, до которой было 16 вёрст. Корпус Юзефа Понятовского шёл впереди, предупреждая возможное нападение, а корпус Даву следовал позади, стараясь не отставать ни на шаг. В 8 утра они прошли деревню Максимово, отстоящую от Вязьмы на 12 вёрст. К полудню все 300 фургонов оказались в Вязьме. Несколько припозднившаяся с подъёмом кавалерия Милорадовича вышла на высоты перед сельцом Максимовым. К этому времени и колонна вице-короля, и тем более Понятовский уже приближались к Вязьме. Но корпус Даву только-только выходил из Фёдоровского, а его авангард как раз поравнялся с селом Максимово (ныне Максимково).

Колонны русской кавалерии атаковали французов, и завязался бой, который продолжался с переменным успехом до вечера. В 4 часа пополудни, когда начало смеркаться, Милорадович приказал атаковать неприятеля в самой Вязьме. В результате этой атаки маршал Ней отступил в деревню Лучинцово. Даву отступил к селу Княгинкино, а вице-король — к Новосёлкам. Но положение остаётся угрожающим. Ценности всё ещё находятся под угрозой, и ему надо скорее уносить ноги от этого опасного места. И в час ночи 4 ноября вице-король поднимает войска на ноги. Ни люди, ни лошади не держатся на ногах, но... «труба зовёт» — надо идти вперёд во что бы то

«В половине второго ночи вице-король счёл нужным, прикрываясь темнотой, сделать отступление и опередить немного русских. Мы идём ощупью по большой дороге, загромождённой повозками и артиллерией. Останавливаемся на каждом шагу. Многие страдают от холода ещё больше, чем от голода