Клады и кладоискатели - [20]

Существуют легенды и о кладах Емельяна Пугачева: например, о лодке с серебром, якобы зарытой Пугачевым на берегу реки Мокша (в Пензенской области). Рассказывали также, что много золота и серебра оставил Пугачев некоей девушке Марине, что полюбилась ему. Но все знали, как досталось ему золото: на нем была кровь. И вот, чтобы не брать греха на душу, Марина будто бы спрятала все это на большом кургане между двумя оврагами. Это «Маришкин клад», как называют его жители тех мест.

5. «СЫСКНЫЕ ДЕЛА» О КЛАДАХ

В глубокой древности началось на Руси клад о-искательство, несмотря на опасность поисков, исходившую не столько от «нечистой силы», сколько от реальных властителей. Клады искали уже во времена первых летописей. Правда, само слово «клад» (от «класть») не было еще известно на Руси, оно появилось в XVII веке. Сокрытые ценности назывались тогда «поклажа» или «скровище» (сокровище). Уже в конце XI века автор одного из сочинений предупреждал: «…не скрывайте себе сокровищь на земли, идеже тля тлить и татье подкопывають». Таким удачливым «татем»-подкопщиком стал киевский инок Федор. В «Печерском патерике» — сборнике историй монахов-отшельников — повествуется, что в Варяжской пещере раскопал Федор огромный клад «латинских сосудов, где было злата и сребра бесчисленно множество». Однако проведал об этом сокровище князь Мстислав Святополкович, повелел «мучить ого крепко» — пытать дымом, чтобы показал тот, где скрыт клад, и в конце концов замучил монаха до смерти.

В другом рассказе о кладе сообщается, что бес, дабы насолить благочестивому старцу Авраамию Ростовскому, принял облик воина и, придя к Великому князю Владимирскому, наговорил ему, будто старец Авраамий «налезе в земли сосуд медян, в нем же множество сосудов златых и поясов златых, и чепем не мощно цены уставити» и будто на это сокровище, достойное лишь князя, Ав-раамий и монастырь свой создал. Естественно, князь поверил бесовской выдумке, послал воина в Ростов. Подвижника схватили и привели к князю. Увы, монах оказался настолько беден, что у него была одна лишь власяница, да и та изрядно потрепанная. Отца Лвраамия отпустили с миром…

Особенно распространилось кладоискательство в XVII–XVIII веках. Об этом свидетельствуют многочисленные сыскные дела о кладах, сохранившиеся в Центральном государственном архиве древних актов в Москве.

«Сыски» о кладах входили в круг обязанностей воевод на местах. Воевода, прослышав о кладе, тотчас давал «сыск и розыск», а в особо важных случаях обращался в Москву с просьбой прислать «государевых людей, с кем тое казну вынять на Великого Государя». Тогда правительство назначало для поисков подьячего, стрельцов и других работников. «Сыск» велся весьма энергично: допрашивали кладоискателей и их родственников, скупщиков вещей, различных свидетелей, причем допрашивали по нескольку раз, приводили «сыскных людей» к «пытке и огню». Сыщики «обыскивали дворы», производили досмотр места, вели дальнейшие раскопки и, случалось, добывали клады. Состояли они чаще всего из небольшого количества серебряных монет «нерусского дела, неведомо каких», которые признавались обычно «татарскими деньгами».

Вот одно такое «сыскное дело о денежном кладе, найденном в Можайске в 1702 году. Воевода можайский Петр Савелов доносил царю, что в июне в 9-й день пришел в приказную избу «можаи-тин» (житель Можайска) посадский человек Герасим Васильев и известил, что близ торга и двора посадского человека Василия Лукьянова «многие люди рыли землю и ищут денег». Воевода Савелов тотчас прибыл на место, и при нем служилые люди подняли денег 16 алтын, а «те деньги старинны», тогда и «отписал» воевода в Москву и поставил караул до государева указа, как дальше быть. Указ последовал вскоре: «…то место разрыть и вынять земли, сколько пристойно, и тех денег и иной поклажи искать и, что будет, вынять и описать именно, а тое поклажу и описную роспись прислать. А буде денег и никакой поклажи не явится, о том потому же писать, и сколько земли вынят будет в глубину и вдоль и поперек и какими людьми». В конце июня — июле того года воевода Савелов «со товарищи» и посадскими людьми произвел дальнейшие поиски и сообщил, что «и на том месте нашли старинных денег и денежек 12 алтын, да в том же месте из земли вынули малый избный жернов. А земли вынули в глубину на 2 аршина, поперек на 4 стороны по 7 аршин и больше — до матерой земли, и окроме тех 12 алтын ничего не сыскали». «Отписано» это было в Москву, в Разрядный приказ, где ведал служилыми людьми боярин Тихон Стрешнев, а там дело положили в сундук, вряд ли предполагая, что через века им заинтересуются историки.

Любопытна история авантюриста-кладоискателя Леонтия Ануфриева, хотя и относящаяся ко времени значительно более позднему — 1843 году, но также связанная с древними сказочными поверьями.

По делу Ануфриева, крепостного Шереметевых, велось по распоряжению министра внутренних дел специальное следствие. Леонтий не был чужд некоторых научных интересов и выдавал действие известного «гремучего серебра» (argentum oxdatum fulminaus) за чудесное действие над железом разрыв-травы. Чтобы подбить крестьян на поиски кладов, Ануфриев произвел в кузнице опыт. В пузырек с «гремучим серебром» он положил для видимости какую-то траву. Испытание вполне удалось: полоса железа толщиной в четверть аршина (около 17 см), положенная на наковальню, от одного прикосновения с «чудесной травой» разлетелась с треском на четыре части. При этом Ануфриев, производивший опыт своими руками, уверял зрителей, что без особой сноровки и умения все же ничего не получится, даже если и найдешь разрыв-траву. Эффектный эксперимент привлек внимание властей, и до кладоискания дело уже не дошло.