Кладбищенский цветок - [28]

«После укола всё меняется перед спящим…Лунный путь вскипает, из него начинает хлестать лунная река и разливается во все стороны…В комнате начинается лунное наводнение, свет качается, поднимается выше, затопляет постель…»

– Не мудрено, что свои бредовые ощущения «под кайфом», он переносит на страницы романа «Мастер и Маргарита»! – Эдуард снова криво усмехнулся. – Хотя книга получилась талантливой, если не сказать гениальной.

– Вот именно, – живо подхватил Ник. – Это тоже даёт мне вдохновение! В повести «Знак четырёх» Артур Конан Дойль правдиво и подробно описывает употребление Шерлоком Холмсом морфина. А ведь автор сам был доктором, он не наделил бы плохой привычкой своего знаменитого героя.

– Конан Дойль просто не знал, что людей употребляющих всякую разную дрянь, ждут настоящие проблемы со здоровьем, – грубо кинул Богословкий и отвернулся к окну, не желая смотреть на эту мерзость.

Никодим помолчал несколько минут, в комнате слышался только шорох и длинный выдох, потом хриплый голос парня снова ожил:

– Хорошее, наверное, было время, когда в Европе с 1885 года в каждой аптеке легально можно было купить морфий или кокаин в качестве лекарственного средства.

«Возможно, вы правы, Ватсон, – говорил Шерлок Холмс своему другу, – наркотики вредят здоровью, но зато я открыл, что они удивительно стимулируют умственную деятельность и проясняют сознание. Так, что побочными действиями можно пренебречь», – парень снова замолчал на несколько минут. – Может, чтобы получить талантливую работу стоит пренебречь побочным эффектом? – он повернулся, продолжая диалог со спиной своего друга, который без движения стоял у окна. – Даже Зигмунд Фрейд прописывал своим пациентам наркотик при нервном истощении и сердечных заболеваниях.

– Ну не дурак ли? Прописывал всем подряд, даже собственной невесте, а у друга Эрнста Флейшлем фон Марксова, которого он пристрастил к наркотикам, начались галлюцинации и белая горячка. Нашёл, кого привести в пример! – Эдуард резко повернулся и с горячностью продолжил. – В своё время я интересовался трудами и биографией Фрейда. Эрнст Джонс его ученик и биограф писал, что до того, как опасность наркотиков была определена, Фрейд уже представлял социальную угрозу, так, как толкал всех, кого знал принимать кокаин! По всей Европе били в колокола из-за отравлений от кокаина и повсеместного привыкания к нему, психоаналитик продолжал писать статьи и читать лекции, разумеется, о целебных свойствах наркотика. Научное сообщество вступило с ним в открытую конфронтацию, стараясь развенчать лживую позицию. В конце концов, им это удалось, только к тому времени Фрейд уже плотно сидел на игле, став конченым наркоманом! – он увидел, что друг словно дремлет, прикрыв глаза и, вздохнув, махнул рукой. – Перед кем я распинаюсь?! – Богословский постоял минуту в тишине, потом направился в прихожую, бросив через плечо. – Я уезжаю, вечером в особняк появятся корреспонденты и журнала.

– Из какого? – вяло спросил у спины Никодим.

– Сам толком не знаю, кажется «Семейный уют», – голос Эдуарда Семёновича глухо звучал со стороны ванной комнаты.

– Зачем? – парень оживился, потёр глаза, поднялся и направился вслед за другом. – Не понимаю, где ты, а где семейный уют?

– Не понимаешь и не надо! – резко выразился мужчина, выходя из ванной. – Я нахожусь в совете директоров крупной энергетической компании. Для всех я примерный семьянин, лучший муж, брат, хороший отец и добропорядочный гражданин. Приедут корреспонденты, фотографы, чтобы взять интервью у нас с женой, у сына, у сестры. Никому не надо знать о наших отношениях!

– Не злись, – Никодим находился в благостном состоянии, его не задела жёсткая интонация друга. – Я тоже хотел бы посмотреть, как ты живёшь, дом, сад, жену и прочее.

– Зачем тебе смотреть на мою жену?

– Просто, – пожал плечами парень, – ты же её когда-то любил.

– Любил, – эхом отозвался Эдуард. – Я женился на юной, непорочной девушке с пышными формами длинной косой. Сейчас Ирина похожа на жареный, сухой кусок мяса, приготовленный на гриле. Думает, что загар, пластические манипуляции делают её привлекательной, однако эффект обратный, плюс безделье, алкоголь и сигареты. Лучше бы интеллигентно старела, занималась внуками, закатывала банки с огурцами на зиму и пекла пироги. Её развратили деньги, – мужчина посмотрел на себя в зеркало и поправил воротник белоснежной рубашки. – Нас с тобой развратили тоже.

– Так как, насчёт визита в твой дом? – Ник не стал развивать тему о денежном разврате, он и так всё про это знал, жил и радовался тому, что на его пути встретился такой чувственный, богатый и щедрый партнёр. – Я знаю. Как это делается, притащится много людей: осветители, фотографы, гримёры и на меня с камерой никто не обратит внимания.

– А что, приходи! Я распоряжусь, чтобы охрана пропустила. Ты молодец, что нашёл дом для нас в этом городе, – Эдик огляделся. – До Москвы рукой подать и мой особняк рядом. Для твоей студии отличное место. Знакомых никого нет, и риск случайно столкнуться тоже отсутствует.

– Можно не заниматься конспирацией, правду говорят: хочешь спрятаться – находись на виду. Так во сколько начнётся интервью?