Клад отца Иоанна - [19]

Мы с радостью согласились, хотя топать надо было почти восемь километров! Вообще-то, нам посоветовали взять в помощники Петьку с Зоськой, но мы, решив воспользоваться случаем поискать дом отца Николая, отказались от подмоги и пошли своим ходом прямо через луга. День разгорался жаркий и безоблачный. Солнце с утра подняло температуру воздуха до +20̊ С и неуклонно наращивало обороты. Роса уже практически сошла, и идти по высоким травам было не сложно. Но в тот раз нам некогда было любоваться красотами пробудившегося луга: мы живо обсуждали рассказ отца Григория, мои планы насчет поисков в Никольском и пытались по-своему разгадать тайны стиха. Прасковья была во многом со мной согласна, и мы понимали друг друга с полуслова. Так, в разговорах, мы незаметно добрались до села. На его окраине стояла Никольская церковь. Этот храм сохранился гораздо лучше, чем Преображенский, так как за ним все-таки следили, пока здесь находился склад. И все равно, за последние годы, когда дело пустили на самотек, следы запустения и разрухи стали все отчетливее проглядываться на фасаде сооружения. Кровля во многих местах раскрылась, двери и окна зияли пустыми проемами, штукатурка здорово потрескалась и кое-где отлетела вовсе. Высоченный бурьян уверенно занимал позиции по всему периметру храма. Неподалеку виднелась полузаросшая и полуразложившаяся груда полиэтиленовых мешков с удобрениями, источавшая смрадное зловоние. Вороны печально каркали над пустой колокольней. Дорога к храму заросла травой, покрылась глубокими выбоинами, и было видно, что люди уже давненько не ходят сюда. Отец Григорий говорил, что стены Никольской церкви так пропитались ядовитыми парами, что восстановить ее уже будет невозможно...

Добравшись до магазина, мы успешно сделали все необходимые закупки. Прасковья позвонила Петьке и попросила его заехать за нами, чтобы отвезти груз. Мальчуган, конечно же, охотно согласился помочь «девочке своей мечты». Ну а мы, пока загорелый возница будет добираться до села на своей нерасторопной кобылке, решили пройтись по Никольскому и поискать дом отца Николая. Оставив свой товар под надежной защитой продавщицы, мы двинулись по пустынной, сильно запыленной улочке. Чтобы идти было веселее, я купил два брикета ледяного пломбира. Людей нигде не было видно, все занимались своими делами: кто на ферме, кто у стада, кто во дворах и огородах. Только собаки чуть ли не у каждого дома лениво облаивали нас. Мы уже знали, что дом батюшки Николая изрядно порушен, поэтому старались отыскать хоть какое-то подобие развалины, но все строения пока были вполне обжитыми. И мы, полизывая белые брикеты, шли все дальше и дальше. Но вот улица кончилась. Завернув за три огромные осины, мы очутились близ небольшого прудика, почти полностью забитого ряской и осокой. За ним виднелся небольшой луг, на котором какой-то мужичок пенсионного возраста бодро косил траву. Рядом с ним паслась серая кобыла, запряженная телегой на резиновом ходу. Мы обогнули пруд и подошли к косарю. Поздоровались с мужичком, извинились за свое нежданное появление и спросили, не знает ли он случайно, где находится бывший дом отца Николая. Косарь весьма удивился нашему вопросу, но охотно вступил в разговор, видимо, уже был наслышан о юных городских волонтерах, восстанавливающих Преображенский храм.

- Да дома-то, ребятки, и нет практически, так, один фундамент остался... - отозвался он, утирая рукавом пот со лба. - Храм вот еще ничего, стоит, а домишко-то батюшкин давно развалился. Старенький был, да и вообще... А зачем он вам, коль не секрет?

Я не стал юлить и врезал напрямик:

- Знаете, говорят, там был клад зарыт, который спрятал отец Иоанн из Преображенского храма. Ведь батюшка Николай был его лучшим другом...Вот мы и хотели бы узнать, нашли тот клад полностью или же нет, может, что пригодилось бы нам для реконструкции церкви...

- А-а-а! - протянул многозначительно косарь и рассмеялся. - Клад отца Иоанна! Вот оно что! Эх, было дело, ребятки, было... Чудная это история получилась...

- Расскажите! - попросили мы дружно.

- Что ж не рассказать, хорошим людям всегда можно рассказать, да вот дел много... Траву-то я вот до жары кое-как накосил, а ее еще сгрести, погрузить, да отвезти на двор надо. Я здесь укос не оставляю, у себя, у дома сушу.

- Да мы вам поможем! - весело сказали мы в один голос. - Давайте нам вилы и грабли! Один будет грести, другой закидывать, а вы нам рассказывать! И дело стоять не будет.

- Вот это хорошо! Спасибо, ребятки, а то я тут на жаре уже малость притомился... Роса вон как скоро сошла, косить сразу трудно стало...

Мы принялись за дело, а дядя Миша, так нам представился косарь, стал рассказывать:

- Давным-давно, когда я был такой, как вы, про клад отца Иоанна говорили все. И искали его тоже от мала до велика. А вот ведь, как все было-то... Когда в 38-м закрыли Преображенский храм и батюшку Иоанна арестовали, то власти пришли в церковь описывать церковное имущество, да только ничего кроме росписей на стенах не обнаружили! А все знали, что храм тот очень богатым был, много золота, серебра да камушек разных имелось. Стали они отца Иоанна и дьякона Петра пытать, куда, мол, все подевалось! Да те молчали, точно Иисус Христос на допросе у этого... у Пилата! А батюшка еще и сказал им: «Вы сюда ничего не вкладывали, вот свое и забирайте - пустоту, а Божье к Богу возвратилось, чтобы потом опять к людям вернуться!» Говаривали, один из комсомольцев даже ударил за это священника. А тот ему в ответ, как Господь наш, и говорит: «Если я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь меня?» Парень покраснел, заерзал, и они все оставили батюшку в покое, так ничего и не узнав о церковных сокровищах. Потом священников осудили и отправили куда-то в Сибирь, ну а народ решил, что искать клад надо в храме или близ него, а то и в домах у арестованных. Искали те сокровища до самой войны, да только все без толку. И храм-то ваш почти весь развалили, и землю вокруг перерыли, даже садик церковный выкорчевали и домики дьякона и батюшки по бревнышку растащили, ан нет, ничегошеньки не нашли. И поняли, что не такой уж и простак был отец Иоанн, чтоб легко можно было отыскать его сокровища. А верующие-то радовались и считали, что сам Господь охраняет их и никого к церковному добру не подпустит, пока не вернется батюшка. Некоторые говаривали, что отец Иоанн вывез все в лес и на болота, а там, поди отыщи... что иглу в стоге сена... Когда война-то началась, про клад и вовсе позабыли. А вот потом, в конце 50-х, уже началась новая «золотая лихорадка». (Дядя Миша усмехнулся и почесал небритый подбородок). Это я все уже хорошо помню, потому что был тогда таким, как вы. Все началось с того, что из ссылки вернулся дьякон Петр и поселился в нашем селе, пока Никольский храм еще действовал. А когда и эту церковь закрыли, а отца Николая с семьей отправили по этапу, то дьякон-то совсем скис без службы. Сторожем устроился при церкви, которую превратили уже в зерносклад. И стал отец Петр пить горькую. И допился до того, что однажды продал одному местному мужику какую-то книгу о жизни святых людей, а в ней оказалась записка, которую сочли за карту клада отца Иоанна! Стишок там, правда, был написан, забавный такой... Я уж теперь его и не вспомню...»