Клад - [17]
Несмотря на полное несходство приемов, братья делали одинаковые успехи; как видно, помогало и то, и другое, и третье – все средства оказались хороши. Тучка ломил напропалую, как взялся с первого слова, так и долбил вершок за вершком. Ему понадобилось две недели, чтобы одолеть первые строки книги: «Князь Муран собирался в карательный поход против карматов, но верхнебежецкий Радагост, увещевая его, сказал: «Нельзя. Прежние князья сияли добродетелями, а не выставляли напоказ оружие…»
Разгадавши первые речения, вовсе не оказавшиеся бессмыслицей, как он подспудно предполагал, Тучка пришел в необыкновенное возбуждение и, размахивая руками, громко восклицал: «Прежние князья сияли добродетелями, а не выставляли напоказ оружие!» Чистая радость Тучки передавалась Золотинке, она светилась отраженным восторгом и лепетала: «Прежние княззя-я…»
Достижения брата не сбивали Поплеву, он искал основательности, трезво сознавая, что от прежних добродетельных князей до того строгого, всеобъемлющего знания, которое позволит проникнуть в природу вещей и уберечь малышку от нечеловеческих превращений, не мерянный еще путь. И потому Поплева начал с основ, то есть с самых коротких слов и в течение недели прочел книгу от доски до доски, выбирая в сплошных письменах слова, состоящие из одной или двух букв.
– В-на-и-в-же-же, – упорно жужжал он, подвесив себя вниз головой, чтобы ни на мгновение не забывать о трудностях предприятия и не соблазниться поверхностными успехами. Освоив все имеющиеся в книге двухбуквенные слова, Поплева почувствовал себя достаточно подготовленным, чтобы покуситься на трех и четырехбуквенные слова, зацепляя при случае и более крупную рыбу. И, наконец, решился читать со смыслом. Трудные опыты Поплевы приучили его не искать легких путей в науке и впоследствии, неуклонно продолжая свои занятия, Поплева не только нагнал Тучку, но и обошел его. Через полтора года он выучил «Речи царств» – толстый, исписанный убористым почерком том – наизусть от первой до последней строчки, включая и самые темные, не поддающиеся разгадке места.
Тучка охладел к «Речам», как только понял, что в этой пространной книге нет ни единого упоминания о возможности или невозможности взаимных превращений людей в золото и обратно. «Речи царств» – обширное рассуждение о долге и добродетели, о взаимных обязанностях правителей и подданных, старших и младших и вообще всех людей между собой, не содержали в себе, однако, ничего столь определенного, чтобы это можно было использовать в обиходе. И, по правде говоря, Тучка сильно сомневался, что все эти давно исчезнувшие с лица земли царства и княжества, населявшие их государи, владетели, сановники, торговцы, ученые, ремесленники и крестьяне, мужчины и женщины, умудренные старцы и безвинно погибшие дети, – чтобы все они когда-нибудь существовали на деле; ведь даже лекарь Чепчуг Яря, сведущий в точных науках человек, затруднялся сказать что-либо определенное о столь отдаленных временах и государствах.
Не таков был Поплева. Распахнувшийся в «Речах» блистательный говорливый мир стал личным достоянием Поплевы. Голова его полнилась примерами величайшего вероломства и величайшей добродетели, жестокости и человеколюбия, мудрости и глупости – взлетов и падений человеческого духа. Гомонливое многолюдство этого мира обитало в Поплеве, потому что иного места и способа существования у этих людей не было. И он испытывал временами глухое, трудно выразимое волнение, размышляя о том, какую меру ответственности принял на себя, давая новое существование десяткам и сотням, может быть, тысячам вставших со страниц книги жизням. Забыть – значило бы теперь предать.
И, конечно же, Поплева не мог уберечься от пристрастий, неизменным его собеседником, отодвинувшим в сторону целые толпы настойчиво напоминавших о себе теней, стал Турнемир.
Этот человек, мелкопоместный дворянин из княжества Конда, выдвинулся в то время, когда государство изнемогало под ударами соседей, среди которых особенным вероломством и алчностью выделялся владетель княжества Солия. Города Конды запустели, на полях белели не убранные человеческие кости. Тогда-то Турнемир подставил плечо кондинскому Ладалу и двадцать лет служил ему советом и делом. Турнемир заселил пустоши, покончил с голодом, возродил города, способствовал торговле и ремеслам, он перевооружил и преобразовал войско: исключил из его состава боевые колесницы, бывшие прежде основной ударной силой, а вместо колесниц завел по примеру кочевников конницу. И когда время поспело, в нескольких блистательных битвах разгромил Солию. Алчный и развратный ее государь покончил с собой в женских покоях дворца, со всех сторон уже обложенного войсками Конды. Высочайшие почести ожидали Турнемира, князь Ладал называл его братом и выделил щедрые владения из земель Солии. Но Турнемир сказал: «В годины поражений и бедствий я был рядом с Ладалом, я делил с ним горе и испытания. Разделить же с Ладалом счастье будет невозможно». Так заявил он потрясенным соратникам и в ту же ночь исчез.
Через некоторое время Турнемир объявился в отдаленном княжестве Мурния, он переменил имя и скрыл прошлое, но, тем не менее, быстро продвинулся на службе местного государя и, наконец, занял первенствующее положение среди сановников Мурнии. Через двенадцать лет Турнемир привел захудалое княжество в цветущее состояние. И снова, почувствовав, что достиг предела благополучия, вдруг без всякого явного повода раздал свое достояние неимущим, а затем поспешно бежал. На этот раз Турнемир появился в богатом торговом городе Луковнике, снова переменил имя и скрыл прошлое, чтобы заняться торговлей и ремеслом. Турнемир преуспел, преуспел настолько, что богатства его вошли в поговорку. Турнемиру было восемьдесят два года, когда он в третий раз оставил все нажитое и ушел в никуда. Навсегда ушел – след его затерялся и могила не найдена.
Взрыв волшебных стихий разбросал героев. В чужом обличье, с чужой судьбой, с чужими словами на устах — все они не на месте; даже самые удачливые из них не свободны от страха. В этом мире нет справедливости, исполнение желаний отдает горечью: одураченный счастливец, обездоленная принцесса, поразившая себя в сердце мошенница, растерянная волшебница, впавший в ничтожество чернокнижник — они верят, что завтра все переменится.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Война, жестокая, пробудившая невиданной силы магию, опустошила страну. Давление противоречий становится невыносимым и пробуждает тектонические силы. Страна потрясена явлением блуждающих дворцов. Толпы народа приходят в движение в погоне за смертоносными миражами. В горах пробуждается давно заснувший змей. И в этом общем кипении так мало места для личных счетов и личных надежд…
Когда бы в начале пути герои знали, как сбудется все то, о чем когда-то они мечтали, разве хватило бы у них сил ступить на тяжелый путь? Ответа нет. Нельзя повторить свою судьбу дважды. И жизнь, обновляясь с каждый своим рождением, всегда нова, сколько бы раз она ни повторялась…
Вторая книга романа-эпопеи «Рождение волшебницы» продолжает историю героев, с которыми вы могли познакомиться в книге «Клад». Это роман о любви и просто роман как таковой: населяющие его пространство воины и принцессы, лукавые вельможи, ученые чудаки, мальчишки и даже оборотни — живые люди во всей их человеческой сложности. Потерявшая близких, не имеющая ни поддержки, ни руководства юная волшебница Золотинка и обреченный на одиночество княжич Юлий пытаются выплыть в житейском море, рок сталкивает их, как кажется, лишь для того, чтобы посмеяться…
Роман Валентина Маслюкова «Рождение волшебницы» — совершенно оригинальное по сюжету и блестяще исполненное в литературном отношении произведение, в котором в единое целое слиты остроумная, полная глубокого смысла сказка и психологически точно выписанный любовный роман. При всем богатстве занимательных подробностей роман выстроен как единое, все время усложняющееся, переходящее от загадки к загадке действие. Этнографическая и историческая эрудиция автора позволяет создать в романе необыкновенно выпуклый, убедительный мир.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.
Третья книга романа-эпопеи «Рождение волшебницы» продолжает историю героев, с которыми вы могли познакомиться в книгах «Клад» и «Жертва». Населяющие этот роман воины и принцессы, лукавые вельможи, ученые чудаки, мальчишки и даже оборотни — живые люди во всей их человеческой сложности. В прекрасном, яростном и часто недобром мире лишенная всякой поддержки юная волшебница Золотинка и обреченный на одиночество княжич Юлий пытаются выплыть в житейском море, не поступившись ни совестью, ни любовью…