Клад - [5]
В общем, мы поторговались и пошли на компромисс — взяли только по револьверу. И я еще одел тонкие мамины перчатки.
— Вызывай Рябчиков, — сказал я.
— Есть, — ответил Алешка и засел за телефон.
Найти Рябчиков непросто. Ребята они очень общительные и все время торчат у кого-нибудь в гостях. Но Алешка великолепно справился с заданием, и через десять минут наш дверной звонок разрывался в истерике.
Я открыл дверь. За ней стояли и улыбались круглыми мордашками оба Рябчика. Я придирчиво оглядел их и заставил снять шапки — они у них были разными, а по моему плану это не допускалось: сходство должно быть абсолютным. Ну, с зубами ничего не поделаешь, да и кто эту разницу заметит?
После этого, не вдаваясь в детали, я проинструктировал их и отправил во двор. Как выяснилось позже, предосторожность оказалась далеко не лишней. Только мы щелкнули ключом в двери чужой квартиры, как к дому неожиданно подъехал Пират. Мы считали его главарем, самым опасным и хитрым.
Но едва он хлопнул дверцей машины, как перед ним возник веселый круглолицый мальчуган с дыркой вместо зуба.
— Дядь, — сказал он невинно, — давай поиграем в утюг.
— Как это? — растерялся Пират.
— Я буду в тебя плевать, а ты шипеть, ладно?
— Иди отсюда, двоечник, — разозлился Пират и, оглядевшись, направился по дорожке к подъезду. Тут из кустов опять выскочил тот же мальчишка и заорал:
— Дядь, давай в мячик играть! Я тебя буду по голове бить, а ты прыгать, — и скрылся в кустах.
Пират сначала шарахнулся в сторону, а потом быстро пошел к подъезду. Но едва он взялся за ручку двери, как она сама распахнулась, и на пороге возник очередной Рябчик.
— Дядя! — завизжал он вслед Пирату, который малодушно вернулся к машине. — Ты будешь будильник. Я тебе буду ухо вертеть, а ты звенеть, ладно?
Пират ввалился в машину и рывком вывел ее со двора. И вдруг у него за спиной вскочил тот же юный хулиган:
— Дядь, у тебя туалет в машине есть? Не могу больше!
«Дядя» так резко затормозил, что Рябчик чуть не вылетел в переднее окно. Пират поймал его сзади за шорты и вышвырнул из машины…
Рябчики хладнокровно и самодовольно осмотрели оставшееся за ними поле боя и смирно уселись на скамейке, ожидая дальнейших указаний, готовясь к новым победам.
А мы с Алешкой тем временем приоткрыли дверь сорок первой квартиры, осторожно заглянули в щель… И тут же оба вылетели на лестничную площадку: в глубине коридора, прямо против двери стоял настоящий скелет в старой шляпе и скалил оставшиеся зубы, между которыми торчал сигаретный окурок.
— Прелесть какая, — решительно сказал Алешка (глаза круглые, хохолок на макушке торчком), — я туда не пойду. Чего я там не видел? Это нехорошо — по чужим квартирам шляться.
— Испугался? Эх ты!
Алешка сощурил глаза:
— А ты? Нет, что ли? Тогда один иди.
Отступать было некуда. Нельзя перед младшим братом оказаться трусом. Я решительно шагнул к двери.
— Ладно, — сказал Алешка мне в спину. — Я тебя не брошу. Только ты первый иди.
И мы пошли.
Я вошел первый, за мной протиснулся Алешка.
Скелет вел себя смирно и молча смотрел на нас. Больше в прихожей и коридоре ничего не было. Только на полу стоял телефон. Я сделал несколько шагов, и они гулко отдались в пустой квартире под потолком.
— Давай разуемся, — прошептал Алешка, — а то тетя Оля услышит.
Мы сняли обувь и заглянули в комнату. И вдруг на кухне раздался шум. «Попались, — мелькнуло в голове. — Сейчас начнется!»
И мы бросились было к двери.
— Это холодильник! Не бойся, — сообразил Алешка. — Пойдем посмотрим. Только иди бесслышно.
Мы сторонкой обошли скелет, держась за руки, и прошли на кухню. В ней тоже ничего не было, кроме холодильника, который вздрагивал и сердито бормотал. Я открыл дверцу: там была бутылка из-под водки, хлеб, огрызок колбасы и вспоротая банка каких-то рыбных консервов.
В квартире стоял тяжелый воздух и было страшно. Но нужно было осмотреть комнаты.
Мы осторожно приоткрыли дверь в одну из них — ничего, пусто. На лакированном полу лежит мужской носок, а на подоконнике в пустой консервной банке — окурок. Я хотел было «изъять» его как вещественное доказательство, но подумал, что это может показаться подозрительным, и только осмотрел его. Сигарета «Ява», докуренная почти до фильтра, на котором явственные следы французской губной помады. Все ясно: курила женщина, средних лет, рыжеволосая, нервная, с решительным характером. Размер обуви — тридцать шесть с половиной; на левой щеке — родинка, в правой руке большая спортивная сумка.
Больше в этой комнате ничего достойного внимания не оказалось, и мы перешли в соседнюю. Эта комната была далеко не пустая. Напротив, все ее углы были завалены вещами. Да какими!
Алешка, как завороженный, выпустив мою руку, подошел к картонной коробке из-под телевизора. Она до самого верха была заполнена модельками машин, и все не нашими, импортными. Машинки не были совсем новенькими, но вполне в приличном состоянии. Великолепная коллекция — от самых первых, еще с паровым двигателем, до самых современных, больше похожих на реактивные самолеты без крыльев.
— Вот это да! — наконец-то обрел Алешка дар речи. — На всю школу хватит. — И он присел перед коробкой.
