Киж - [7]

Брезгливо поведя плечом, актриса подхватила саквояж и энергично направилась к двери, чтобы исчезнуть навеки, если бы не расторопность Бедина, который уже распростер свои объятия на ее пути.

– Умоляю! Мы не агенты федеральной безопасности! Мы ее безвинные жертвы!

– Мы обозреватели, приехавшие расследовать некоторые обстоятельства, – нашелся, в свою очередь, Филин. – Мы независимые журналисты-бессребреники.

В наступившей тишине стало опять слышно, как отбивают секунды гулкие ходики, но на этот раз их полый гипнотический “тик-так” перешел в пружинное поскрипывание, легкий скрежет спуска и, наконец, в плавучий, желеобразный, нескончаемо дрожащий бронзовый удар – всего один, – бом-м-м.

Артистка испытующе поглядела сначала на Бедина, который при своей развязности мог быть кем угодно, от полковника контрразведки до поездного шулера, а затем на Филина, который на любой должности мог быть только безвредным милягой, и, выведя некое среднеарифметическое, позволила себе улыбнуться.

– Я еще ни разу не встречала шпиона, который отрекомендовался бы как шпион, – заметила она. – Все вы или педагоги, или журналисты, или врачи. И умеете входить в доверие.

– Но у нас есть удостоверения! – возразил Бедин. – Вот, пожалуйста, удостоверение газеты “Ведомости”, вот водительские права, вот справка о безупречности здоровья, а вот (но это несколько не то) удостоверение инвалида войны, дающее право на бесплатный проезд в городском транспорте.

– Вы тоже инвалид? – Глафира перевела взгляд на Филина.

– Нет, я не инвалид, я Фил Глебов, то есть Глеб Филин, вот… – В попытке найти нужный документ руки обозревателя неожиданно выбросили вверх целый фейерверк визитных карточек, удостоверений, справок и бумажных клочков с телефонами, так что Глебу пришлось упасть перед недоверчивой дамой на колено и, потея и натыкаясь на ее ноги, собирать все обратно в бумажник. С порывистой легкостью школьницы

Глафира присела, подхватила с пола визитную карточку и громко, сценично озвучила:

– Филин Глеб Алексеевич. Обозреватель по гуманитарным проблемам газеты “Ведомости”. Телефон, телефакс, телетайп, телевизор… Но я не вижу никакого противоречия между вашей работой в газете и службой в разведке.

– Но тогда…- начал было Филин, теряющий голову от издевок уездной умницы, но его перебил Бедин:

– Но тогда мы совершим преступление: мы сделаем то, чего никогда не позволит себе ни один сотрудник разведки, от рядового стукача до генерала. Мы убежим отсюда, не расплатившись, а вы, о недоверчивая, можете оставаться здесь сколько угодно и объясняться с Елизаветой

Ивановной насчет нашего побега. Адью!

Зорко окинув трактир стремительным прощальным взором, Бедин для чего-то сунул в карман пластмассовый стаканчик с салфетками и наполеонистым шагом покинул помещение. Филин заторопился следом, а

Глафира, поняв свою оплошность, вышла за ними на порог и с сожалением посмотрела из-под ладони вслед двум заезжим шалопаям, переходящим с беглого шага на трусцу. Неужели она их больше никогда не увидит, особенно того славного бородача, который при собирании бумажек с пола по рассеянности едва не залез ей под юбку? Жаль было и очкастого ухаря, который так хищно улыбается и жжется глазами, но

– она прекрасно это видела – не представляет большей опасности, чем его приятель. Как бы им, наверное. было интересно и забавно втроем, если бы нелепая случайность сюжета не развела их в самом начале! И, когда спины приятелей готовы были скрыться за углом, она крикнула им вслед:

– Мальчики, я с вами!

//

– Стало быть – в Бездну? Но прежде, если не возражаете, мы нанесем визит некоему Ивану Свищову из Свищовки. – Вместо переключателя скоростей Бедин совершенно случайно схватился за прохладное колено актрисы, и машина рванула по крутым спускам и подъемам холмистого приречного городка.

– Что же вы хотели узнать насчет Олега Константиновича? – спросила Глафира, как бы не замечая руки Бедина на своем колене, так что в конце концов ее пришлось убрать.

– Нас интересует, собственно, не сама биография этого человека, хотя она безумно интересна…- замялся Филин, и Бедин добавил:

– Плевать мы на него хотели. Нас интересует Киж.

– Ах вот как! – Глафира залилась таким долгим, певучим смехом. -

А я-то вообразила! Детектив! Федеральная разведка! Сыщики! – Глафира промокнула углом платочка глаза и продолжила: – Дело в том, что Олег

Константинович долго и упорно занимался сбором компромата против местного руководства, которые передавал в средства массовой информации и даже в суд. За ту же самую деятельность при прежнем правительстве он попал на принудительное психиатрическое лечение, а затем в тюрьму, где лишился зрения. Пришли другие времена, сменились

(вернее – повергнуты были) кумиры, а Финист остался прежним поборником чего-то. Сначала новое правительство ввело его в свой состав – как известного международного мученика – в качестве символического консультанта без портфеля по вопросам культуры, фольклора и ручных промыслов, но он, несмотря на приличный оклад, очень быстро показал, что борьба есть склочное состояние ума. Он прицепился к начальству местной войсковой базы Форт-Киж, повязанному с гражданской администрацией за то, что они-де препятствуют проведению археологических исследований озера и древнего городища, на секретной территории. С тем чтобы заткнуть его правдивый рот, ему бросили должность директора военно-исторического музея-заповедника