Китайский Берия Кан Шэн - [173]

Ван Шиина вынуждали давать письменные свидетельские показания в подтверждение того, что Лю Шаоци якобы предал партию. «Опекаемый», однако, ответил категорическим отказом: «Расстреливайте меня, но я этого писать не буду»[476]. У Ван Шиина был к тому времени рак легких, но это не остановило палачей, и они прибегли к пыткам. Вана начали допрашивать с пристрастием 31 октября 1967 г., а 26 марта 1968 г. он скончался[477].

Цзян Цин, вновь недовольная недостаточностью прямых улик и доказательств против Лю Шаоци, выступая в марте 1968 г. перед сотрудниками восьми «спецгрупп по особым делам» откровенно говорила: «Одно из дел вызывает у меня большое неудовлетворение (имелось в виду именно дело Ван Шиина. — В.У.)… Надо вести допрос по принципу: умрет, так умрет. Надо действовать со злостью, бить в одну точку. Если нескольких человек недостаточно — надо привлечь к работе десять, двадцать человек и вести борьбу злее. Некоторые (из допрашиваемых. — В.У.) хотят умереть; они сами этого хотят — значит, владыка ада пригласил их на выпивку в загробный мир!»[478]

Ключевыми «доказательствами виновности» Лю Шаоци, которые в конце концов добыли сотрудники «спецгруппы», стали показания двух измученных пытками китайцев — Дин Цзюецюня и Мэн Юнцяня.

Дин Цзюецюнь в середине 20-х годов был членом КПК, а в 1927 г. работал вместе с Лю Шаоци в Ухани. Позднее Дин вышел из КПК, а после образования КНР в 1949 г. выступал как деятель, представлявший демократические круги Китая. Он работал в канцелярии советников в провинции Хунань. Во время «культурной революции» его схватили, посадили в тюрьму и подвергли допросу с пристрастием, требуя дать клеветнические показания против Лю Шаоци. Сначала подследственный ничего дурного о Лю не говорил, лишь сообщил, что в свое время он, Дин Цзюецюнь, работал в партотделе города, а Лю Шаоци тогда же — в центральном совете профсоюзов провинции Хубэй. Дин уверял, что никаких отношений, кроме чисто деловых, между ними не было и никаких сведений он дать не может.

Когда эти материалы сотрудники «спецгруппы» доложили «тройке»: Кан Шэну, Цзян Цин и Се Фучжи, последние были явно недовольны ведущимся расследованием, потребовав действовать более наступательно. Се Фучжи, к примеру, наставлял своих подчиненных: «Допрос надо вести со злостью, с рукоприкладством»; «надо допрашивать сосредоточенно, несколько часов подряд, не отступать, не прекращать, атаковать до тех пор, пока не удастся пробить брешь».

После таких заявлений министра общественной безопасности руки у его сотрудников практически были развязаны. Началось новое «наступление» на Дин Цзюецюня, которое последний уже не смог выдержать и написал все, что от него требовали. Именно эти показания послужили основанием для обвинения Лю Шаоци в том, что в 1927 г. он стал предателем.

Второе ложное показание, ставшее также «ключевым» в деле Лю Шаоци, дал Мэн Юнцянь. В подписанном им документе говорилось, что Лю Шаоци стал предателем, когда был арестован в 1929 г. в Шэньяне.

Мэн был старым партийным активистом. В 1929 г., когда Лю Шаоци был секретарем парткома провинции Маньчжурия, в состав этого комитета входил и Мэн Юнцянь. Оба они были арестованы. Из тюрьмы их тоже освободили одновременно. После образования КНР Мэн несколько лет работал на руководящей должности во Всекитайском совете кооператоров. В период «культурной революции» его арестовали и потребовали заявить, что он считает Лю Шаоци предателем. Мэн отлично знал, что в те далекие годы, когда они вместе с Лю Шаоци попали в тюрьму в Шэньяне, никакого предательства его товарищ по партии не совершал. Уже арестованный, Мэн Юнцянь вначале держался твердо и не соглашался давать ложных показаний. Сотрудники «спецгруппы» в своем докладе, представленном Цзян Цин и Кан Шэну, жаловались, что подследственный «никак не желает раскрыть существо вопроса, занимает в высшей степени нечестную позицию». После того как Цзян Цин и Кан Шэн в наложенной на документ резолюции потребовали продолжения допросов, Се Фучжи вызвал сотрудников группы для очередного инструктажа. Им было в простой форме разъяснено, как именно следует вести это дело: «необходимо действовать безостановочно, по принципу крутящегося колеса, допросы вести днем и ночью, привлечь десять-пятнадцать сотрудников». «Пусть семь-восемь человек работают языками, а другие — руками и ногами»[479], — наставлял министр общественной безопасности. После семи суток непрерывного допроса в соответствии с полученными сверху новыми инструкциями Мэн Юнцянь не выдержал и написал все, что от него требовали. Указание было выполнено. И было уже неважно, что будучи вынужденным оговорить старого товарища, Мэн Юнцянь, как, впрочем, и Дин Цзюецюнь, через некоторое время написал опровержение. Более двадцати раз он напоминал тюремщикам о том, что желал бы взять свои слова назад, что показания были вырваны у него силой и не соответствуют действительности, что их следует аннулировать и что дело Лю Шаоци вообще велось ошибочно — его никто не слушал и его заявления не принимались во внимание, маховик дискредитации Лю Шаоци был запущен и его не могли остановить эти просьбы. (После ареста «банды четырех» чудом выживший в «культурной революции» Мэн Юнцянь написал о том, как выбивался нужный компромат в 1967–1968 гг. в Центральную комиссию по проверке дисциплины КПК.)