Китайские миллионы - [35]

Будимирский вышел к нему и спросил, что он узнал о пакетботе. Метис кое-как объяснил ему по-английски, что пакетбот ожидается часов в 10 вечера и, получив приказание к девяти быть готовым, ушел, а Будимирский, взглянув на часы и убедившись, что Иза не выходит из своей комнаты, улегся в гамаке и заснул сном невинного младенца.

Он не обратил внимания на отсутствие Изы и, когда старуха позвала его обедать, не спросил о ней, когда вернулся с послеобеденной прогулки, и не простился с ней, уезжая на катере в море.

Минут через 40 катер был уже на рейде среди десятка других катеров и джонок, дожидавшихся почтового парохода с юга, и тихо покачивался на едва заметных волнах. Будимирский сидел в неосвещенной рубке, нетерпеливо покуривая и ожидая стимера, которого огни только показались на горизонте.

Как только «Indo-Chine» застопорил и бросил якорь, метис пристал к одному из его трапов, прикрепился и кошкой первым взобрался на палубу. Будимирский еще вчера утром, возвращаясь из Макао, дал ему инструкции, и он быстро нашел Моту в числе пассажиров, готовившихся спуститься по приглашению лодочников. Метис передал ему карточку Хако (в чемодане его Будимирский нашел их много) и просил спуститься в катер.

«Излишняя таинственность, — мог бы и сам подняться на борт» думал Моту, спускаясь с трапа и направляясь затем к рубке в ту минуту, как метис, бросивший в катер багаж японца, отвалил уже от борта парохода и полным ходом пошел в море.

— Сюда, сюда, пожалуйте, — приглашал японца Будимирский. — Я из предосторожности, которую вы поймете, не зажигал огня, но теперь можно. Здравствуйте, здравствуйте! Знаю, что вы благополучно съездили. Хако говорил мне…

Он быстро зажег стенную лампочку и любовался удивленным лицом Моту.

— Я думал…

— Вы думали встретить Хако? — Он, бедный, лежит в лихорадке в гостинице и просил меня письмом встретить вас и доставить к нему. За него не бойтесь, — дня через два он поправится…

Моту показалось все это очень подозрительным, и в сердце его закралась тревога. Он вспомнил, зачем Хако перебрался в Макао, и искал связи между его болезнью и поручением Ситревы.

— Лихорадка… это странно, он никогда не болел ею, — недоумевал японец.

— Это у него от нервного потрясения, — третьего дня ему нечаянно пришлось присутствовать при скоропостижной смерти моей знакомой, — помните той, что с нами на пароходе ехала. Ну, вот, это на него и подействовало, — выпалил Будимирский.

— Какое несчастье! — воскликнул Моту и сразу успокоился, убедившись, что поручение Ситревы исполнено.

— Ну-с, — начал Будимирский, — пожалуйте ваши трофеи…

Моту молча расстегнул жилет, достал из внутреннего кармана большой конверт и передал его Будимирскому.

Тот внимательно осмотрел его печать-облатку, взрезал аккуратно ножичком край, развернул бумагу и прочел в ней следующее:

«Гон-Конгский Банк. Дирекция. Конфиденциально. Его превосходительству господину министру колоний.

В банке нашем, как известно вашему превосходительству, хранятся капиталы (свыше 20 миллионов таэлей), принадлежащие неизвестной нам секретной китайской секте, все распоряжения которой подписываются условленной подписью «Ситрева». Принятие этого капитала на хранение последовало до вашему разрешению в 1897 году и с тех пор единственными операциями нашими с этим капиталом были платежи в Бирмингам за доставлявшееся в Шанхай, Таку и в Нью-Швакс огнестрельное оружие всякого рода, о чем мною вам не доносилось, так как операции эти по отношениям вашим к фирмам поставлявшим оружие, не могли быть неизвестны, но ныне я считаю долгом напомнить вашему превосходительству об этом капитале вот по какому поводу. Я был предупрежден депешей за условленной подписью о том, чтобы приготовить переводы на 10 миллионов таэлей для вручения их подателю чеков за той же подписью, миссионеру мистеру Найту, который в назначенный день прибыл из Тиен-Тзина. Переводы на европейские банки, согласно списку нижеприведенному, мы выдали мистеру Найту, но в виду настоящих политических обстоятельств и значительности суммы выдачи на цели, нам неизвестные, мы сочли долгом уведомить вас настоящим письмом, которое отправляется на пароходе, с которым отплывает в Европу и м-р Найт. Считаем долгом присовокупить, что в случае распоряжения вашего, конфисковать оставшийся здесь капитал можно так же легко, как и остановить в Европе выдачу по переводам, так как согласно распоряжению вашему капитал этот в официальных книгах банка не значится».

Следовала подпись.

Будимирский глубоко вздохнул, спрятал бумагу в карман, застегнул и взглянул на Моту. Стоя спиною к нему, японец смотрел в окно рубки на видневшиеся вдали огоньки Макао. Будимирский взглянул в окна налево и направо и решил, что откладывать нечего… Подойдя на шаг и размахнувшись с страшной силой, опустил кулак на голову японца… Моту упал, как подкошенный, не издав ни звука… Убийца легко приподнял его и обеими руками, как клещами, сдавил его шею… «Так вернее будет» думал он, стиснув зубы и закрыв глаза… Он держал так жертву свою минут пять, пока не почувствовал, что тело Моту холодеет под его пальцами. Тогда он положил убитого на диван, обыскал и вынул все, что было в его карманах, а затем вынес тело из рубки и столкнул его за борт.