Китайская рулетка - [11]

– Можно я с ним поговорю?

– По-моему, ты уже поговорил. – Эх, зря ляпнул, подосадовал Нокс.

Повисла пауза. Джон понял, что больно уколол брата. А ведь Томми из кожи вон лезет, чтобы сделать ему приятное.

Любое подозрение на недовольство Нокса спрячется глубоко в подкорке Томми и, можно не сомневаться, проявит себя позднее, зато так, что мало не покажется.

– Я бы это предложение не принял, – заговорил Джон, – если бы не ты.

– Честно?

– Конечно. Без шуток. Ты обо мне беспокоишься. Хотя, кажется, должно быть наоборот.

Смех Томми прервали атмосферные помехи. До сих пор связь была безупречная. Тем более удивительно, что Нокс летел в частном самолете на высоте сорока тысяч футов, а Томми сидел в Детройте со смартфоном.

Нокс подвинулся к иллюминатору, стал смотреть на лоскуты земли и воды, что плыли далеко внизу. Внутренний голос велел отклонить Дулвичево предложение. Поздновато проснулся, подумал Нокс.

Он стал смеяться вместе с братом, когда облако, подобно занавеске, скрыло землю и воду. Смеялся, чтобы отогнать клаустрофобию.

Суббота, 25 сентября >6 дней до выкупа

5

14:00

Район Пудун

Шанхай

Нокс прибыл в новый терминал Международного аэропорта. На нем была ветровка марки «Скоттвест», оснащенная пятнадцатью потайными карманами для паспорта, наличных денег, документов и электронных примочек. Также Джона снабдили парой наушников, проводочки которых прятались в воротнике куртки. С ними был соединен невидимый белый iPhone, предоставленный Дулвичем. Без сомнения, одна из новейших игрушек «Резерфорд Риск». Во время разговоров штуковина каждые десять секунд помаргивает, меняя телефонную сеть, так что, вздумай кто прослушивать, уловит лишь отдельные слова, вычлененные из фраз.

После таможенного досмотра Джон по Г-образному проходу вышел к ограждению, за которым толпились сотни китайцев. Одни держали опознавательные таблички, другие красноречиво размахивали руками. Шум и хаос всегда импонировали Ноксу.

Он смешался с толпой, которая направлялась к маглеву – скоростному поезду на магнитной подушке, чуду из чудес, предмету зависти инженеров всего мира. Тридцать километров пути Нокс преодолел всего за семь минут, без шума и тряски, счастливо избегнув сорокаминутного торчания в шанхайских пробках. Хвоста за ним вроде не было; насчет слежки с помощью видео Джон бы не поручился. В Китае функционирует система охранного видеонаблюдения, состоящая из семи миллионов видеокамер; также здешние компьютерные программы быстрее и точнее прочих идентифицируют лица. В одном только Шанхае таких камер – полмиллиона.

Нокс перешел на Вторую линию метро, на станции «Народная площадь» сделал пересадку и доехал до оживленной Хуайхай-миддл-роуд. На тротуарах было не протолкнуться; моросил дождь. Яркие зонтики двигались точно в танце дракона, над прохожими нависали ветви платанов. На миг Ноксу показалось, что он находится на территории Французской концессии, а на дворе – середина XIX века. Именно тогда китайцы выделили французам часть быстро развивающегося города, чтобы не обонять чужеземной вони.

До четырехзвездочного отеля «Цзинь Цзян» Нокс добрался промокший насквозь и совершенно измученный. Заплатил наличными – об этом было давно условлено с управляющим. Не в первый раз он регистрировался в отеле с целью скрыть свое истинное убежище. Уже дважды, в период сложных переговоров с дилерами черного рынка, Джон из страха за свою безопасность называл в качестве места остановки «Цзинь Цзян» – зная, что тамошние служащие, как и служащие всех остальных отелей, сообщают полиции о каждом постояльце – неважно, местном или иностранном.

Нокс вошел в свой номер на пятом этаже (он давно взял за правило не селиться выше пятого этажа), плюхнул сумку на стол, разворошил одеяло, включил воду в душе и увлажнил полотенце – пусть думают, что постоялец успел попользоваться гостиничными благами. Также он надорвал рулон туалетной бумаги и подержал мыло под краном. Отлил в унитаз гостиничного шампуня и ополаскивателя, спустил воду.

В зеркале отразилось загорелое, обветренное лицо; свидетельства воздействия стихий диссонировали с ярко-синими тревожными глазами. Именно глаза привлекали внимание равно женщин и мужчин – глаза, а не брови, расположенные на разном уровне, не шрам у левого уха и не ямка на подбородке – эти подробности, наоборот, создавали впечатление невозмутимости, принимаемой отдельными личностями за надменность в тяжелой форме. Мнимое Ноксово спокойствие производило неприятный эффект – казалось, он постоянно что-то замышляет. Поведение Джона не давало поводов рассматривать его как скрытую угрозу, однако окружающие не обольщались насчет его сущности. Впрочем, вряд ли кто адекватно оценивал истинные его способности – такая возможность предоставлялась лишь тем, кто сам нарывался. Лишь в таких случаях Нокс сбрасывал маску.

Вернувшись в спальню, Нокс швырнул на кровать телевизионный пульт и задернул темные шторы. Нанес последний штрих – взбил подушку, – полюбовался своей работой и стал ждать стука в дверь. Коридорный получил чаевые за то, что вернул Джону паспорт. Паспорт отправился в один из потайных карманов куртки. Затем Нокс надвинул светло-коричневую бейсболку с символикой клуба «Детройт Тайгерс», в замочную скважину оглядел холл – нет ли кого – и покинул номер.