Китайская невеста - [9]

Она выжидала, ведя беседы только на наречии мандаринов до тех пор, пока генерал-губернатор не сопроводил ее до обеденного стола и не посадил по правую руку от себя. Затем она улыбнулась седовласой жене генерал-майора британской армии. У той было морщинистое лицо, и она явно не одобряла Лайцзе-лу.

— Леди Уильямсон, — проговорила Лайцзе-лу на своем английском с легким американским акцентом, — надеюсь вам нравится жить у нас в стране?

На мгновение все, кто мог слышать, смолкли от потрясения, поняв, что она говорит по-английски.

Не дав жене генерала времени для ответа, Лайцзе-лу повторила то же самое по-французски, обращаясь к жене дипломата из Парижа.

Дон Мануэль был восхищен и сиял, глядя на девушку.

К этому времени леди Уильямсон обрела способность говорить.

— Сожалею, что не имею разрешения на посещение вашей страны. Как вам должно быть известно, ваш император не допускает иностранцев в Китай.

— О, но Макао составляет часть Срединного Царства, — мягко ответила Лайцзе-лу. — Несомненно, вы заметили, что флаг Срединного Царства развевается рядом с португальским. И, как я понимаю, из пятидесяти тысяч, проживающих в Макао, европейцы составляют менее пяти тысяч.

Дон Мануэль довольно рассмеялся.

— Совершенно верно, мисс Сун, очень разумное замечание, вы удивительно наблюдательны.

Атмосфера немного разрядилась, и хотя дамы по-прежнему не испытывали сердечности, правила хорошего тона вынуждали их включить блистательную дочь Сун Чжао в свою беседу. После обеда, когда женщины удалились, а мужчины остались выпить портвейна, атмосфера вновь накалилась. Однако Лайцзе-лу продолжала первой заводить беседу то с одной, то с другой дамой, так что некоторые из них, восхищенные ее смелостью и умом, потеплели по отношению к ней.

Когда к дамам присоединились мужчины, она увлеченно беседовала с женой британского коммодора об искусстве периода династии Мин. Дон Мануэль сразу же предложил Лайцзе-лу показать свой сад. Отказаться не было никакой возможности, и, когда он взял ее под руку, она с трудом поборола почти инстинктивное желание отстраниться.

— Садоводство — одно из моих хобби, — пояснил он, когда они проходили сквозь распахнутые французские двери. — Эти розы вырастил я сам.

Лайцзе-лу взглянула на несколько недокормленных розовых кустов и вспомнила о своем домашнем саде, расцвеченном многоцветием цветов.

— Очень симпатичные, — пробормотала она.

Между тем он рассказал ей о хризантемах, которые посадил. По неизвестной ему причине они поблекли и увяли.

Лайцзе-лу могла бы рассказать, что только членам императорской семьи и тем, кому император предоставил право, разрешалось выращивать хризантемы — императорские цветы. Богиня урожая, согласно древней легенде, не только убивала цветы, посаженные посторонними, нарушавшими обычаи, но и налагала наказание на них самих. Однако гораздо легче было просто кивнуть и отделаться банальной вежливой фразой.

Лайцзе-лу не только надоело застолье, у нее разболелась голова, что она отнесла на счет духоты, висевшей в обеденном зале, и обильного европейского обеда, достойного вкуса Гаргантюа. Обед начался с большой порции рыбы, обильно политой маслом, затем перешли к обильному супу с мясом и овощами, рыбным блюдам, блюдам из птицы, многочисленным переваренным овощам, все перебивающим сластями, наконец, многочисленным сырам. Девушка брала маленькие порции и едва пробовала, но все равно чувствовала, что переела. От одной мысли о необходимости есть подобную пищу ежедневно ей хотелось плакать.

Не подозревая о ее недовольстве, дон Мануэль беззаботно болтал и, когда они вернулись в картинную галерею, казался довольным собой.

Некоторые гости в значительном количестве потребляли ликер, ничего подобного Лайцзе-лу никогда не видела, когда собирались друзья ее отца. Кое-кто из жен гостей маркиза решил, что пришло время забирать своих мужей домой, поэтому Лайцзе-лу воспользовалась их отъездом в качестве предлога и удалилась в отведенные ей комнаты.

Она уже успела переодеться в шелковый халат персикового цвета, перехваченный на поясе широкой лентой, когда появилась Сара Эплгейт.

— Сегодня вечером ты держалась неплохо, — сказала она. — Отец гордится тобой.

— Благодаря вам обоим у меня хорошие манеры. Мне доставило бы огромное удовольствие подвергнуть кое-кого из этих женщин пытке под названием «Тысяча нежностей», — проговорила Лайцзе-лу, передернув плечами. — Можешь ли ты себе представить, насколько ужасно было бы стать маркизой де Брага и регулярно встречаться со всеми этими людьми? Это был бы настоящий кошмар.

Сара отлично понимала, что именно она имела в виду, и внутренне соглашалась. Тем не менее она заставила себя сказать:

— Уверена, ты сможешь выбирать друзей по своему усмотрению.

— Жена коммодора королевского флота — никак не вспомню как ее зовут — изучала искусство династии Мин, поэтому у нас с ней было хоть что-то общее. Из других ни одна ничего не знала о Срединном Царстве и его жителях, более того, это их нисколько не интересовало. Они здесь потому, что их мужья зарабатывают огромные состояния за счет нашего бедного и трудолюбивого народа. Я никогда не смогу подружиться с такими женщинами! — спокойно, но твердо произнесла Лайцзе-лу.