Китайская головоломка - [27]

Третья попытка России установить дипломатические отношения с Китаем была предпринята в 1676 году русским послом Н. Г. Спафарием, который находился в Поднебесной с 26 января по 1 сентября 1676 года.

Встретили его так же, как и предыдущих русских послов: заставляли отбивать земные поклоны, принуждали передать царскую грамоту сановнику, а не императору, угрожали выслать из страны. Переговоры были долгими и мучительными. Спафарию удалось добиться некоторых уступок. В частности, ему дали согласие на то, что царская грамота будет принята в палатах императора, но в отсутствие последнего. Сын Неба будет находиться недалеко от того места, куда Спафарий положит грамоту.

Вскоре, однако, китайцы потребовали, чтобы сначала были переданы царевы «поминки» — дань, при этом послу надлежало отбить девять земных поклонов. Спафарий решительно отверг это требование. В конце концов китайцы все-таки приняли от него грамоту и «поминки». А 16 августа пригласили принять ответные подарки для русского царя. Спафарий принял их стоя, отказавшись бить поклоны. 23 августа ему было объявлено о том, что он должен покинуть Китай 4 сентября. Правда, вскоре вновь вызвали во дворец и объявили указ Сына Неба. В нем говорилось, что при вручении ему подарков русскому царю он «не почитал императора и не пал на колени», поэтому он должен выехать из Китая не 4, а 1 сентября.

Любопытна сделанная Спафарием запись беседы с цинскими чиновниками 30 августа 1676 года. В ней, в частности, сообщается о том, что прием иностранных послов, как рассказали ему китайцы, происходит так испокон веков. Любой посол должен говорить, что приехал от низшего подчиненного правителя к высшему, о чем и докладывается китайскому императору. Всякие подарки от любого государя, китайцы не называют подарками и в своем докладе императору пишут, что такой-то государь прислал его величеству дань или ясак. А то, что сам китайский император посылает другим государям, называется не подарками. О них в докладе говорится, что «богдыханово величество тому государю и всему его государству посылает для службы его милость и жалованье». В конце же беседы, как пишет Спафарий, цинский чиновник сказал: «И о том ты, посланник, не подивись, что у нас обычай таков, и своему государю скажи, потому что, как един Бог есть на земле, так един Бог наш земляной стоит среди земли меж всех государей, и та участь у нас не переменена была и во веки будет».

А в дворцовой хронике за 1669 год появилась такая запись: «Элосы чаганьхан (русский белый хан. А. Ж.) прислал посла, представившего дань. Награжден по правилам».

И во внутренних делах, и во внешних маньчжурские правители Китая вольно или невольно демонстрировали свое стремление всеми силами сохранять статус-кво, показывать, что смена династий в Поднебесной не имеет принципиального значения, поскольку каждая новая династия получает «мандат Неба» с тем непременным условием, что она будет «добродетельной», будет неукоснительно соблюдать раз и навсегда установленный ритуал и морально-этические нормы. Будет оберегать от скверны издревле сложившиеся и веками сохраняющиеся психологические стереотипы и ценностные иерархии.

Как уже отмечалось, при Цинах «Великий Учитель нации» Конфуций стал почитаться официально по высшему разряду. Специальным императорским указом практиковавшиеся до этого «средние жертвоприношения» в его честь были заменены на «великие жертвоприношения», при которых непременно присутствовал сам Сын Неба. Этим актом инородные маньчжуры подчеркивали свое полное, безоговорочное признание не только конфуцианства, но и такой древнейшей традиции китайцев, как культ предков.

Маньчжурский двор строго следил за тем, чтобы раз в три года в стране проводились государственные экзамены на заполнение аж семидесяти тысяч (!) чиновничьих должностей. Вновь испеченные чиновники-конфуцианцы получали назначение непременно не в ту провинцию или уезд, откуда они родом. И каждые пять лет переводились на новое место службы, но опять же не в родные края. Такая «ротация кадров» была призвана помимо прочего обеспечить «идейную чистоту» китайского общества, не допустить его загрязнения идеями, противоречащими конфуцианским канонам. На чиновничье сословие возлагалась задача оберегать давние традиции официального казенного оптимизма, «сохранения лица» при любых обстоятельствах, выдавая черное за белое, поражение за победу, действуя по поговорке «лучше хорошая ложь, чем плохая правда».

Чиновники были обязаны также поддерживать в народе приоритет моральных факторов над материальными. Конфуций говорил, что «с ученым, который стыдится грубой пищи и бедной одежды, не стоит и разговаривать». В этом плане он считал образцом своего рано умершего ученика Янь Хуэя. Тот всю свою короткую жизнь прожил в бедности и нищете, но зато всегда был весел и счастлив, потому что знал, что жизнь прекрасна сама по себе и надо только уметь найти в ней это прекрасное.

Чиновники несли в народ конфуцианскую мораль, согласно которой, хоть и хорошо быть богатым, но в конце концов не в деньгах счастье, а в моральном самосовершенствовании, в неустанном желании познать