Китайская цивилизация - [95]

Победу завершает триумф. Он ее подтверждает. Победитель отмечает успех. Помимо славы, милосердия он добавляет к своему активу всю добычу, которой побежденные заплатили за свое поражение и его милосердие. Эта добыча – захваченные в бою пленные, заложники или отданные в заклад в качестве гарантии договора земли, врученные в знак обновления союза женщины, преподнесенные в подарок ради возрождения дружбы драгоценности – важна и как трофей, и как достояние. В момент триумфального возвращения победители делят его между собой в соответствии с заслугами каждого, приобретенными на военных турнирах.

Этот дележ служит поводом для нового турнира, на котором соперничество проявляется столь же остро, как и на поле брани. В момент, когда князь во славу своего оружия создает Орден храбрецов и говорит, указав пальцем на двоих: «Вот они – мои герои (буквально, мои мужчины, а еще точнее – мои петухи!)» – один из вассалов, обиженный тем, что, как он счел, его обошли с этим удостоверением чести, воскликнул: «Если бы эти двое были дикими зверями, я съел бы их мясо. Я лег бы на их шкурах!» Добродетель государя начинает и выигрывает войну. Государь получает трофеи. Но он обязан сразу же поделиться своей славой, и осуществленная им раздача тяжелым грузом ложится на его плечи. У вассала, недовольного выпавшими ему почестями и своей долей выгод, есть только одно оружие и только одно прибежище против своего господина, но самое ужасное из всех возможных: он может проклясть. Более того, покончив жизнь самоубийством, он связывает с торжествующим вождем душу, которой тот обязан. Князь Вэнь из Цзинь забыл достойно вознаградить Цзецзы Чуя. Тот ничего не попросил, но прибегнул к могуществу песен: «Дракон [государь] хочет подняться на Небо! – У него в качестве опоры пять змей [пять преданных вассалов]! – Дракон взмыл к облакам! – Только четыре змеи находят убежище! – другая, рассерженная и обиженная, больше не жила!» Затем он убегает на лесистую гору, откуда огонь не в состоянии заставить его выйти. Он умирает сгоревшим, прижавшимся к дереву. Чтобы замолить эту зловещую смерть, способную лечь оскверняющим пятном на его будущую судьбу, князю Вэнь пришлось выделить Цзецзы Чую удел посмертно: как для того, чтобы вознаградить его за прошлые заслуги, так и для того, чтобы отвратить грядущие беды, ему была посвящена гора, на которой он умер. Однако же вассал, желающий не только чтобы ему заплатили, но и насладиться грядущим вознаграждением, ограничится намеком хозяину, что раз ему не оказали милости, значит, несомненно, он заслуживает наказания. Как результат этих обязывающих проклятий и скрытых под видом просьб о наказании угроз, вождю из всех преимуществ победы остается только чистая и голая, без малейшей материальной выгоды слава. Он посвящает свои трофеи предкам, но распределяет их среди вассалов. Если же его добродетель столь фуба, что он намерен закрепить свои успехи приращением захваченных земель, то он идет навстречу собственной гибели, ибо за счет захваченных им земель увеличатся уделы его вассалов. Они же, богатея, испытывают крепнущий соблазн развязать мятеж. Поэтому феодальный князь столь же, а то и больше своих соратников заинтересован в пощаде побежденных. Доведенный до края триумф погубил бы его самого. Для государя главная, а то и единственная выгода от начатой кампании состоит в том, что он сможет испытать своих вассалов. Триумф даст ему возможность «наказать двоедушных». С меньшей легкостью, чем побежденных, он щадит тех из своих полководцев и воинов, кого заподозрит в двоедушии. Он наказывает тех, кто утратил свое знамя, освобожденных противником пленных (которых он также может оправдать или отдать на суд главам их семейств), трусов, оказавшихся неспособными пожертвовать своей жизнью, а также членов их экипажей, но прежде всего склонных всем своим сердцем к недисциплинированности людей – во всяком случае, если из-за ранения они выглядят неспособными служить и кажутся беззащитными. Война «заставляет исчезнуть людей беспокойных». Горе тому, кто захотел бы ее уничтожить! На самом деле благодаря сопровождающим триумф казням она имеет очистительное значение.

Крупные властители, создавшие в Китае провинциальные образования и разновидности мелких наций, превратили войну в свой промысел. С этого момента наступает конец феодального периода. Князь сохраняет только для себя все материальные выгоды от войны. Он присоединяет к собственному домену захваченные территории. Он аннексирует и население. С той поры армия больше ничем не напоминает феодальную группу, которая с большой пышностью и с религиозным настроением отправляется на открытие турнира. Государи периода Сражающихся царств ведут свои войска на захват варварских окраин, которые они пытаются присвоить. Против племен, живущих не по китайским законам, они ведут завоевательные войны, на которые больше не распространяются старые правила боя. Они предпринимают колониальные походы, цивилизаторские аннексии: ими ведутся настоящие войны, жестокие и незамолимые. Побежденных они включают в свои войска, усваивают их технику. Массу их воинов больше не составляют рыцари, но авантюристы, искатели приключений, убийцы, колониальные солдаты. Их армия, где теперь сражаются не ради славы от захвата пленных и получения выкупа, а чтобы убивать и грабить, выглядит национальной армией, когда марширует против армии другого властелина, создателя такого же провинциального образования. В собственно Китае войны между князьями кажутся конфликтами между цивилизациями, между Севером и Югом, между Востоком и Западом. Между Сражающимися царствами кампании – это подлинные войны, где в кровавых сражениях проявляется враждебность провинций, культур, рас и технических укладов.