Китайская цивилизация - [71]

. Действительно, агнатический дед в то же время является двоюродным дедом по матери: внук наследует ему как его единоутробный внучатый племянник. Но если дед и внук по мужской линии принадлежит к одной группе, то отец и сын – к противоположным. Иными словами, китайские традиции демонстрируют разительное противостояние между отцом и сыном. Они одержимы противоположными духами. Когда один из них святой, достойный править империей, другой – чудовище, заслуживающее изгнания. Но если сын изгнан, то в ожидании времени, когда внук, в котором возродятся все добродетели деда, примет наследство, кто же будет его оберегать и охранять? При матриархальной системе передача происходит от дяди матери к единоутробному племяннику. Однако, поскольку брак совершается между кузенами, рожденными братьями и сестрами, отец жены не может не быть братом матери, и у каждого мужчины зятем – сын его сестры. [Действительно, одно и то же слово, «цзю», обозначает дядю по матери и тестя.] Таким образом, при материнском праве наследником каждого мужчины является сын сестры, однако, когда наследство переходит от дяди по матери единоутробному племяннику, все происходит так, словно наследство идет от тестя к его зятю. Следовательно, пока родство устанавливается по материнской линии, сын, относящийся к противоположной отцовской группе, лишен возможности быть продолжателем отца, и эта роль достается зятю, потому что он племянник, сын сестры.

При системе, основывавшейся на патриархальном принципе наследования, но где браки все еще заключаются между двоюродными братьями и сестрами, рожденными братьями и сестрами, зять – это также единоутробный племянник, но принадлежит к другой группе, чем его тесть, продолжателем которого он оставался, отстраняя сына, при другой системе. До тех пор, пока сын в силу сохраняющихся в качестве пережитка и унаследованных от матриархальной системы чувств все еще выглядит наделенным духом, который противоположен духу его отца, до тех пор, пока в нем не решаются видеть возможного продолжателя и настаивают на его устранении, наследство будет получать на сохранение зять, прежде получавший его в полную собственность, ибо племянник по материнской линии того, о чьем наследстве идет речь, он же зять, остается дядей по матери того, кто в конечном счете это наследство должен получить, его агнатического внука. Следовательно, когда сын изгоняется, наследует зять. И действительно, в единственном рассказанном нам во всех подробностях деле о наследстве древних времен старший сын Даньчжу был изгнан, а трон вместо него унаследовал Шунь, бывший зятем Яо.

Будучи зятем Яо, Шунь располагал правом не только ему наследовать, но и еще, может быть, прежде всего быть его министром. Действительно, если при системе материнского права тесть и зять, то есть брат матери и сын сестры, принадлежат к одному роду, они оказываются принадлежащими к разным группам, как только фамильное имя начинает передаваться по отцовской линии. Так вот, государь и министр, наделенные Добродетелью Неба и Добродетелью Земли, обязаны обладать противоположными гениями. Они образуют чету соперничающих и родственных гениев, так же как родственны и соперничают семьи, связанные традицией брачного союза. Таким образом, дуализм политической организации и дуализм организации семейной родственны. Но и в одной и в другой организации этот дуализм находится в процессе исчезновения: государь постепенно присваивает полномочия министра, в то время как сын, которым первоначально жертвовали в пользу родственника по материнской линии, успевает того вытеснить.

Китайские традиции показывают, как на самом деле сосредоточение власти в руках вождя вытекает из развития, параллельного становлению патриархального права.

В эпоху Яо и Шуня, двух государей, о которых рассказывает «Книга преданий» («Шу цзин»), наследником становится министр, изгоняющий сына. Раз уж министр является и зятем государя, все происходит так, словно бы две агнатические группы, связанные браками в каждом поколении, должны были по очередности обладать властью. Но в истории основателей династий видно, как наследует сын, а министр приносится в жертву. У власти находится один и тот же образующий династию патриархальный род. Этот род наделен наивысшим авторитетом, но не всей властью. Царь может царствовать только при содействии министра. Тот первоначально не включается в агнатическую группу, из которой выходит царская династия. Его принимает противоположная группа. Семейная группа, дающая государю его супругу, дает ему и министра. Тан Победоносный, бывший основателем второй царской династии, добился от семейства Синь княжны, которая и стала его женой, но вместе с ней получил и министра И Иня, прибывшего в ее эскорте. Наследование осуществлялось по мужской линии, однако наследники Тана Победоносного имели министрами сыновей И Иня, министра и шурина Тана. Допускается, что полномочия министра Трех-гунов предоставляли ему обязанность воспитывать предполагаемого наследника. А кому эта роль подошла бы лучше всего, как не дяде по матери, особенно если учесть древние правила организации? И Инь был опекуном наследника Тана. Именно в семье матери ищут опекуна тому, кто в силу агнатического права должен получить наследство. Из двух групп, некогда дублировавших друг друга и чередовавшихся у власти, одна занимает теперь только подчиненное положение. Но, несмотря на это, что-то уцелевает от старого принципа чередования. Министр, который в прежние времена готовился, дублируя государя, обрести, когда наступит его час, верховную власть, больше не является наследником. И все же остается регентом. По условиям регентства он передает власть представителю агнатического рода. Только сын получает теперь власть, которую ему уступают («жан»), а приносимый в жертву министр изгоняется («жан»). Такой была судьба И Иня. Глава группы родственников по матери министр опускается до положения глашатая агнатической династии.