Китайская цивилизация - [59]

Книга II Основание княжеств

Глава первая Святые места и города

С самых отдаленных времен, которые только можно себе представить благодаря документам, обитатели Древнего Китая жили довольно крупными и мощными поселениями. Правдоподобно, что в последующем густота населения возрастала по мере того, как с уничтожением лесов, освоением целины и осушением продолжалось обустройство земель. Местные потрясения – наводнения, набеги варваров – могли кое-где замедлять этот процесс, но у нас нет ни малейших средств прочертить его кривую. На самом деле даже существование сельских объединений, состоящих из двух связанных между собой территориальных групп, может быть установлено только при помощи терминов родства и следов, оставленных этим дуализмом в юридических и религиозных обычаях. Следует предположить, что еще на заре исторических времен территориальные объединения обладали довольно сложной природой: в их состав входило более двух экзогамных и близких групп. В самих деревнях должны были находиться как люди, носящие одно и то же фамильное имя или, по меньшей мере, никогда не вступающие в брак между собой, так и люди, принадлежащие к различным семействам. В любом случае документы постоянно обнаруживают противостоящий Китаю деревень Китай городов.

Горожане противостоят крестьянам самым очевидным образом: одни – это деревенщина, вторые – знать. Одни хвастают тем, что живут «в соответствии с обрядами», которые «не опускаются до людей из народа». Сельчане со своей стороны отказываются вмешиваться в общественные дела. Они говорят: «Обсуждать их – дело тех, кто ест мясо». У одних и у других разные заботы, разная пища. Они различаются до такой степени, что предпочитают даже противоположные системы ориентации: знать предпочитает левую сторону, а крестьяне – правую. В деревне самое большее есть старейшина.

Знатные лица являются вассалами князя, хозяина города. Рядом с ним они ведут жизнь, которая полностью занята придворными церемониями. Собравшись вокруг своего господина, они поют песни, в которых выражают презрение к «народу полей, к деревенщине, живущей только для того, чтобы пить и есть… Но они, знать, они, все вассалы, объединяются и творят Добродетель вождя!».

Крестьяне выглядят ленниками. Были ли горожане завоевателями? Нет сеньора без своего города, и о любом городе говорят, что он был заложен сеньором. Является ли тот потомком победоносного племени, которое одним махом якобы ввело в Китае феодальный режим и городскую организацию? Нет какой-либо причины исторического порядка принять или отвергнуть это предположение. История не дает никаких свидетельств в пользу «теории» завоевания. Но почему бы Китаю, перенесшему такое количество завоеваний в исторические времена, не пережить их и в неведомой древности? Напротив, противостояние знати и крестьянства – факт. Но по какому праву можно утверждать, что предполагаемые захватчики были организованы по феодальному образцу? Это противостояние может быть плодом различного развития нравов в двух совершенно разных, но имеющих одно происхождение кругах. Может быть, на самом деле завоеватели проникли в Китай. Вместе с тем возникновение княжеств можно объяснить, абстрагируясь от любой гипотезы собственно исторического характера. Власть вождей выглядит основывавшейся на верованиях, которые наметились в деревенской среде.

Вождь обладает могуществом, которое крестьяне приписывают своим Святым местам. Он осуществляет свою власть в городе, который считается Центром предков.

В Святых местах происходили крупные празднества, служившие также и ярмарками. Там общались с родной почвой. Там обращались к предкам с просьбой о перевоплощении. – Знатный город священен. Там есть рынок, Алтарь почвы, Храм предков. Город основателя княжеской династии носит титул «цзун». Группа лиц, связанная почитанием общего предка, также обозначается этим словом. В выражении, вроде Чжоуцзун, оно может быть понято лишь как Центр предков семейства Чжоу. Однако же то же самое слово появляется и в выражении Хэцзун. Оно служит главным образом для обозначения Хуанхэ (хэ – это прежде всего «река») и божества Хуанхэ. Им также пользуются для обозначения прикрепленной к служению культу Желтой реки семейной группы, а также и ее местожительства. Оно считается Святым местом, где проявляется божественное могущество Желтой реки.

Княжеский город – наследник Святого места. Сам князь – это двойник священного могущества, которое, будучи первоначально внеличностным, удостоилось почитания со стороны общины. Воплотившись в последующем в личности предка, оно было окружено почитанием иерархической группы.

Святость мест крестьянских праздников целиком перешла на вождя и на город. Она воплотилась в особе вождя, в Храме предков, в Алтаре почвы, в воротах и укреплениях города. Содержащееся в Мэйди наблюдение многозначительно. В красноречивой клятве Мэйди приводит решающие доказательства принадлежащего божествам мстительного могущества. Они позволяют увидеть божества, наказывающие виновников на Алтаре почвы, в Храме предков, на болоте и, наконец, в месте, которое зовется Цзу, наверное, потому что оно менее известно или менее определенно. И здесь автор текста восклицает: «А Цзу для страны Янь то же самое, что и Алтарь почвы и урожаев для страны Ци, это то же самое, что Санлинь (Роща шелковицы) для Сун, это то же, что и (болото) Юньмэн для Чу: