Китай у русских писателей - [38]

Поднимемся опять в те горы, с которых мы начали, для того чтоб попасть в столицу китайской империи. Мы будем описывать тот путь, которым сами попали в первый раз в Пекин. За последним предгорьем их по ту сторону простирается обширная долина, по которой тысячи путешественников проезжали, может быть, без всякого внимания, а между тем тут некогда было знаменитое сражение, в котором император китайский был взят в плен цзюнгарами, или оле-тами, и его двухсоттысячная армия рассеяна. Ближе к горам дорога поднимается; тут стоит крепостца Чадао, и за ней тянется новая Великая стена, также прочно устроенная, тянущаяся по всем направлениям горного хребта, по крутым скатам в бездну, по неприступным утесам в заоблачную высоту; и везде по ней можно свободно ехать в экипаже. Сколько поучительного в этом памятнике трусости, в этой бесполезной трате труда! – Но нам еще много пути впереди; пойдем поскорее! За стеной начинается лощина, которая постепенно суживается между горами, переходит в ущелье, которое то подымается, то опускается, то поворачивает налево, то загибается вправо: одними каменьями, бросаемыми с гор, которые часто сходятся так близко, что можно перекинуть камень с одной стороны на другую, можно бы было забросать целую армию, но камней всевозможной величины и без того уже так много разбросано по дороге, что мул, который вас везет, едва находит место, где ступить; но как ни уверены вы в крепости мула, а не во всяком месте решитесь сидеть на нем и предпочтете лучше скатиться как-нибудь на ногах, чем подвергаться опасности вместе с животным… Местами кое-где приткнуты к горным скатам хижины, приосененные виноградом; местами на вырубленном утесе возвышается уединенная пагода, в двух-трех местах есть харчевни, и в некоторых из них дают даже даром за счет благочестивых жертвователей чай изнуренным путешественникам; но, главное, в продолжение 23 верст самой изнурительной и труднейшей дороги по ущелью вы проезжаете по безлюдному пространству, если не хотите прийти к мысли, что камни, валяющиеся кругом вас, суть те же люди, которые обитают в этих странах, как камни, так же неподвижные, так же бесформенные. Вот краткое описание того знаменитого ущелья, по которому мы выехали на пекинскую равнину почти в то самое время, когда англичане пробирались, только не так счастливо, на возвратном пути из Кабула, чрез Клеберское ущелье. Сколько тогда было описаний этого ущелья! А о нашем Цзюй-юн-Гуан никто и не вспомнил, тогда как мы уверены, что оно превосходит все другие ущелья. Зато думали ли мы тогда, что чрез несколько лет те же англичане будут неподалеку от того ущелья, которое прежде доступно было только одним монголам?

От выхода из ущелья до Пекина считается около 30 верст, но эта дорога не так оживленна, как бы надобно было предполагать, по близости такой населенной столицы в таком многолюдном государстве. Зимой, конечно, гораздо более движения, но проезжие принадлежат к соседней монгольской нации, и тогда степной верблюд с мерными размашистыми шагами встречается чаще, чем семенящий ногами ослик или неуклюжая повозка. Причину этого надобно полагать в том, что страна не так производительна для того, чтоб снабжать столицу своими произведениями; всякий обрабатывает землю только для того, чтоб кормиться самому; остаток он сбывает в города, лежащие по дороге, а Пекин, как мы сказали, продовольствуется извне – по другим дорогам с востока и запада. На последних кипит совсем другая жизнь. Зато в каждом из проезжаемых вами городков вас обдает страшная суета и толкотня. Сначала вы думаете, что этот народ высыпал смотреть на вас – ничуть не бывало! Это обыкновенные посетители городских улиц; проезжаете по деревне и удивляетесь, откуда взялось такое множество мальчишек; взрослые все заняты работами, только одни дети бегают по улицам, и по количеству их вы убеждаетесь, что рассказы об огромном народонаселении – не выдумка. Впрочем, в этой стороне больших деревень, встречаемых по дороге, отнюдь не более, чем в наших подмосковных губерниях; но не забывайте, что китаец избирает деревню больше для какого-нибудь промысла, что он любит селиться на том самом участке, который принадлежит ему; следовательно, во всех направлениях от деревни там и сям разбросаны еще отдельно стоящие домики. Однако ж глаз ваш не находит ничего отрадного вокруг себя. Местность кажется мертвенной, потому что здесь очень мало воды и дерев; притом вам часто приходится ехать в дорожной пади, между двух земляных стен, за возвышением которых идут поля. Путешественники не раз уже замечали с удивлением, что китайцы вынивелировали свои дороги и не затруднились просечь для этого горы, тем более прорыть земляные покатости. Не знаю, на сколько, однако ж, послужила в пользу такая система, т. е. облегчила ли она систему сообщения или только затруднила ее еще более. После сильных дождей на этих дорогах всегда страшная грязь, а часто случается даже, что они превращаются в русло реки; тогда сообщение прервано и самый край наводнен.

Но вот вы приближаетесь к Пекину! Местность принимает более оживленный вид, и вы всюду замечаете группы красивых рощ, самая дорога почти усажена деревьями, то и дело встречаются домики, попадаются какие-то памятники. Дело в том, что окрестности Пекина во всех направлениях покрыты кладбищами. О таких кладбищах, какие у нас, т. е. где на известном клочке земли помещаются друг подле друга могилы всех умирающих, в Китае, бедном землей, не имеют и понятия; там хоронят только самых бездомных бедняков и безвестных пришельцев. Если лицо сколько-нибудь побогаче, так кладбище одного его занимает пространства гораздо больше, чем даже одно из наших столичных кладбищ, а о княжеских, тем более императорских, кладбищах и говорить нечего: на них построились бы целые города. Так, недалеко от того ущелья, которое мы описывали выше, лежат кладбища императоров минувшей династии; они уже сокращены против прежнего своего объема, но тем не менее от начала их грани до первой только залы считается не менее пяти верст, и каких чудес нет по этой дороге! Вы встречаете по ней иссеченные из цельного камня фигуры слонов, верблюдов, людей и прочего, и все в колоссальных размерах; вы проезжаете мимо и торжественных ворот, и колонн, и обелисков египетских. Вообще в Китае богатые хотят пожить и по смерти; потому они стараются отвести себе местечко как можно получше и пообширнее, чтоб им было спокойно; обстраивают его различными зданиями, усаживают деревьями, между которыми белокорые кедры так гармонируют с идеей о загробной жизни.