Китай, Россия и Всечеловек - [48]

Он у каждого – свой и у всех – один, как едино Тайцзи-Великий Предел или Беспредельное, пребывающее в покое. То есть от ли зависят не только природные явления и отношения людей, но и саморазвитие мира. [202] Если какая-либо вещь следует своему ли, она оказывается в гармонии с другими вещами и будет следовать ли этих вещей не потому, что она подчиняется правилу, а потому, что она пребывает в гармонии ( ин ) и взаимосвязи с ними.

Ли — проявление в единичном Единого: «Одно во всем и все в Одном». Одного нет без другого: все само по себе, не похоже на другое, но сообщается с ним в едином поле Дао. Все существует одновременно, со-возникает (сян шэн). Такой взгляд на сущность мировых отношений определил характер логики, способ познания и художественного видения, что позволило Уоттсу противопоставить китайскую модель европейской: «Пейзажная живопись возникла в Китае задолго до ее появления в Европе именно благодаря пониманию порядка ли», которое «следует понимать как органический порядок, отличающийся от механического или юридического порядка, которые сверяют по книге. Ли — это несимметричный, неповторяющийся и нерегулируемый порядок, который мы обнаруживаем в структуре движущейся воды, в очертаниях деревьев и облаков, в кристаллах изморози на оконном стекле или в камнях, разбросанных по песчаному берегу моря… Достаточно один раз указать человеку эту красоту, и он сразу замечает ее, хотя и не может сказать, в чем конкретно ее привлекательность. Когда эстеты и знатоки искусства объясняют ее, показывая нам полотна с нанесенными на них эвклидовскими диаграммами – которые призваны демонстрировать правильность их пропорций и ритма, – они просто обманывают себя» (там же, с. 83).

Действительно, со времен греков геометризировано сознание. Согласно Платону: «Геометрия – это познание вечного бытия». И наверное, была тому метафизическая причина: мир не мог следовать одному Пути, что противоречило бы Дао. Была и практическая (ее можно объяснить молодостью греков). Человек упростил мир для своего удобства, заключил его в замкнутую систему, в «квадрат», чтобы в отведенных пределах навести порядок по своему усмотрению (выстроить космос из первоначального хаоса). [203] Бесконечность ассоциировалась с Хаосом, отсутствием порядка и красоты. А какое-то начало, будь то Вода, или Огонь, или власть-архе, взятое за Основу, порождало линейное мышление и соответствующую логику.

Можно сказать, в основе греческих учений лежит «явленное Дао», доступное пониманию и эксперименту. Греки шли от Земли, китайцы – от Неба. И если мы сравним Лао-цзы и Пифагора, живших примерно в одно время, то обнаружим удивительное несходство, даже наоборотность. Если для Пифагора Число – устроитель всего, то Лао-цзы не уделяет ему внимания. Число, как и слово, лишь функция Дао. «Пифагор говорит, что есть пять телесных фигур, которые называются также математическими: из куба [учит он] возникла земля, из пирамиды – огонь, из октаэдра – воздух, из икосаэдра – вода, из додекаэдра – сфера вселенной [то есть эфир]» (А 15).

И дальше: «Ложь и зависть присущи природе беспредельного, бессмысленного и неразумного» (В 11). «Порядок и симметрия прекрасны и полезны, беспорядок и асимметрия безобразны и вредны» (Д 4). [204] Но это противоположно тому, что понимали под Красотой и Гармонией в Китае и Японии, где Дао ассоциировалось с асимметрией.

А даос Чжуан-цзы напоминал: древние ведали науку о числах, но это не сделало их жизнь лучше, потому что охладела их душа: «У того, кто применяет машину, дела идут механически, у того, чьи дела идут механически, сердце становится механическим».

Однако «явленное Дао» прорабатывает свою программу, поддерживает несоответствие, чтобы не прекратилось вселенское движение. Зато Великое Дао извечно, повсюду едино. И это позволяло Пифагору слышать беззвучную музыку сфер, а Чжуан цзы – свирель Вселенной. «[Когда] ты услышал свирель человека, не знал еще, что такое свирель земли; [когда] услышишь свирель земли, еще не будешь знать, что такое свирель Вселенной… [В ней] звучит тьма ладов, и каждый сам по себе… Все [вещи] звучат сами по себе, разве кто-нибудь на них воздействует?!» («Чжуан-цзы», гл. 2).

Великое Дао извечно пребывает в мыслях прорицателей Истины. Века спустя на защиту Истины и Свободы поднялась русская философия, распознавшая в соединении однородного угрозу жизни. И монизм, и дуализм – по Бердяеву – несовместимы со свободой, а вне свободы нет Творчества, вне Творчества человеческая жизнь теряет смысл. «Человек не может оставаться только человеком: он должен или подняться над собой, или упасть в бездну, вырасти или в Бога, или в зверя». [205] (Актуально, не правда ли?)

Это тем более страшно, что именно культура, приобщенная к Логосу, – по уверению Павла Флоренского – призвана к борьбе с мировым уравнением, энтропией, ведущей к хаосу и смерти. Он ставит вопрос: что же превращает многогранную жизнь в мертвую схему? И европейские философы озабочены: в чем же причина «зауженного» или «несчастного» сознания, «одномерного человека»? Не потому ли, что часть подменила целое, заговорили о «тирании целого»? Но истинное Целое есть Свобода – целое предполагает завершенность отдельного, достижимую лишь в свободе: свободный не угнетает.