Китай: краткая история культуры - [32]

разного происхождения, в том числе и греческого. Однако общался он в основном через даюэчжи и, похоже, не понял, что среди обитателей Дася греки были совершенно особым народом. Тем не менее он достиг окраины эллинистического мира, и впечатление, произведенное этими последними форпостами греческой цивилизации на китайского посланника, представляет чрезвычайный интерес. Его отчет, видимо, сделанный им самим, сохранился в китайских анналах: "В Даюань [Коканд, Согдиана] люди живут оседло и возделывают землю. У них много великолепных лошадей, у которых вместо пота выступает кровь. Есть города, дома и дворцы, как в Китае. На северо-западе находится страна усуней [долина Или], на востоке - Юйтянь [Кашгария]. К западу от Юйтянь реки впадают в Западное море [Каспий и Арал, Чжан Цянь не различал их]. К востоку от Юйтянь реки текут на восток к соляным болотам [речная система Тарим]. От этих болот воды уходят под землю, пока не появляются вновь на поверхности и дают начало Желтой реке. От соляных болот до Чанъани расстояние в пять тысяч ли. Правые орды сюнну живут между соляными болотами и Великой Стеной в Лунси [Ганьсу]. Усуни [киргизы], канчжу и яньцай к северо-западу от канчжу, а также даюэчжи - кочевники, чьи обычаи схожи с правыми сюнну . Дася [Бактрия] расположена к юго-западу от Даюань, и в ней схожие обычаи. Когда ваш слуга был в Дася, он видел большие бамбуки и одежду из Шу (Сычуань). Когда он спросил людей Дася, как они получили эти вещи, те ответили, что торговцы купили их в Шэньду [Синд, Индия], стране, находящейся на расстоянии нескольких сот ли к юго- востоку от Дася, где жители ведут оседлый образ жизни, как и в Дася. И Дася, и Даюань платят дань Аньси [Парфия]. Насколько ваш слуга может судить, Дася находится в 12 тысячах ли от Китая". Чжан Цянь, сполна испытавший сложности северного пути в греко-бактрийское царство, предлагал своему императору установить контакты через Индию, приводя в подтверждение то, что раз люди Бактрии пользуются бамбуком и одеждой из Сычуани, должен существовать какой-то маршрут, по которому эти товары были приобретены. Император последовал его совету и послал людей искать дорогу в Индию через Юннань. Земли между Бирмой и Юннанью - одни из самых труднодоступных в мире, где между покрытыми непроходимыми чащами хребтами лежат малярийные долины. Эта область, ныне уезды Дали и Дэнюэ, тогда были населены дикарями, убивавшими или бравшими в плен всех ханьских посланцев, поэтому в Индию так никто и не проник. Каким образом бактрийские греки получали товары из Сычуани - остается загадкой. Возможно, пограничные племена сами обменивались этими товарами с соседями из Бирмы, или же Чжан Цянь ошибся и принял за "большие бамбуки" и сычуаньскую одежду похожие индийские вещи. В течение нескольких лет после полного приключений путешествия Чжан Цяня китайский двор, был охвачен заманчивой идеей индийского торгового маршрута, но так ничего и не извлек из открытия пути в долину Или, находившегося, к тому же, в руках врагов. Тем не менее, желание найти дорогу через Юннань к новому миру, открытому Чжан Цянем, косвенным образом привело к важным результатам, отчасти благодаря наблюдениям другого китайского посланника. В 135 году до н. э. разразилась война между правителями Наньюэ (со столицей в Кантоне) и Миньюэ, царства, находившегося на территории нынешней провинции Фуцзянь. Правитель Наньюэ обратился за помощью к Китаю, и ханьский полководец, недавно подчинивший Дунъюэ (Чжэцзян), отправил одного из своих подчиненных, Тан Мэна, посланником в Кантон. В Кантоне китайскому послу подали блюдо из фруктов, напоминающих тутовые ягоды. Тан Мэн не без основания полагал, что они растут только в Сычуани, стране фруктов и цветов. Как и Чжан Цянь за несколько лет до этого, он сразу же спросил, откуда у них эти фрукты. Ему ответили, что их привозят из верховьев Западной реки, которая впадает в море у Кантона, где получают в обмен у страны, называемой "Елан". Елан было независимым государством в северной части нынешней провинции Гуйчжоу около города Цзюньи. По возвращении в Китай Тан Мэн справился о сычуаньских торговцах и узнал, что, как он и предполагал, они продавали эти фрукты в Елан, где их доставляли через горы Гуйчжоу к реке Таньцзян, одному из истоков Западной реки. Таким образом, Тан Мэн открыл речную систему Западной реки и сухопутный маршрут из Сычуани в Кантон. До того времени он был неизвестен северным китайцам, что объяснялось его крайней труднодоступностью. Да и сегодня эти земли пересекают лишь узкие переходы, недоступные для колесного транспорта. Прошло несколько лет, прежде чем императорский двор воспользовался открытием Тан Мэна. В 111 году до н. э. беды Наньюэ предоставили императору возможность вторгнуться на юг, и он тем более желал это сделать, что надеялся таким образом открыть наконец путь в Индию и Бактрию. В тот год жена правителя Наньюэ, китаянка по происхождению, начала осуществлять регентство при молодом наследнике, только что взошедшем на престол. Опасаясь, что могущественный Китай вскоре найдет повод для ссоры с Наньюэ и завоюет царство, она решила избежать этой опасности, предложив добровольное подчинение. Когда У-ди узнал о ее намерениях, он отправил посланником одного из воинов, бывшего ее любовником до того, как она покинула Китай. Посланник и вдова возобновили свои отношения и вместе составили план подчинения Наньюэ. К несчастью для них, об этих планах стало известно первому министру Лу Цзя, яростно противившемуся им. Вдова попыталась убрать его, но ей это не удалось, и она была предана смерти вместе с юным правителем и китайским посланником. Лу Цзя возвел на престол другого молодого принца, сына наложницы последнего правителя, и издал указ, в котором говорилось, что вдова и ее любовник собирались отдать Наньюэ Китаю. Узнав об этом, император У-ди, не в силах стерпеть убийство посла, объявил войну. Кампания была быстрой и успешной. Шесть китайских армий, одна из которых шла морем, а другая - по новому, ставшему известным благодаря Тан Мэну маршруту, вторглась в Наньюэ и, после нескольких легких побед, взяла Кантон. Лу Цзя и молодой правитель пытались бежать морем, но попали в плен, и царство Наньюэ стало китайской провинцией. Эта кампания, стоившая незначительных усилий, стала, тем не менее, одним из самых значительных успехов китайцев в ханьский период. Две провинции, Гуандун и Гуанси, а также Дунцзин, вошли в состав империи и с тех пор, за исключением последней, оставались ее неотъемлемой частью. Вслед за уничтожением Наньюэ последовали завоевания всех маленьких государств юга: Миньюэ, Тянь и Юннаньфу, чей статус был понижен до данника. Если бы Наньюэ осталось независимым, вполне возможно, что на юге возникла бы самостоятельная культура и китайцы никогда не установили бы свое влияние в долине Западной реки. В то время, как ханьское завоевание Юннани и Гуйчжоу было временным и неокончательным, южное побережье и богатая долина Западной реки навсегда стали составной частью Китая. Недавно около Гонконга, на территории, входившей в это царство, были найдены предметы из керамики и бронзы, датирующиеся временем падения Наньюэ или чуть позднее. Рисунки на сохранившихся черепках очень схожи с мотивами северной бронзы. Также были обнаружены бронзовые орудия и инструменты, в том числе алебарды ханьского типа, кварцевые диски, редкие каменные бусы, каменные земляные ножи и каменные топоры, хотя об отношении последних к керамике и другим предметам лучше пока не делать поспешных выводов. Украшения на бронзовых кинжалах очень напоминают находки в Аньяне, то есть Шан. Датировка находок на Ламма еще не сделана, и такое сходство может быть объяснено тем, что в отдаленных районах старый стиль сохранился. Завоевав эти земли, император хотел, о чем ясно свидетельствуют интересы Ранней Хань, создать цепь провинций, простирающихся до Индии и Дася, или Бактрии, и само намерение лучше всего говорит о том впечатлении, которое произвели на двор открытия Чжан Цяня. Как уже отмечалось, географических препятствий для реализации данного плана было множество; и император, наконец, понял, что южный путь в Бактрию невозможен. Однако его интерес к далекому западу не уменьшился. События, произошедшие на севере, сделали дорогу через китайский Туркестан более доступной, и император, все еще желая найти на западе союзника, чтобы ударить во фланг сюнну, послал Чжан Цяня со вторым посольством на этот раз к усуням в долину Или. Чжан Цянь выступил в 115 году до н. э., до завоевания Наньюэ, и его путешествие было облегчено тем, что китайцы только что захватили две области - Сучжоу и Лянчжоу, которые составили "длинную руку" провинции Ганьсу, простираясь вдоль дороги в Туркестан. Чжан Цянь, хотя и получил хороший прием у правителя усуней, заклятых врагов сюнну, обнаружил, что они не хотят иметь неприятностей с могущественным противником. Он не смог убедить усуней стать союзниками китайцев, но заручился их добрым отношением, что открыло другим китайским посольствам дорогу через их страну в Даюань и Дася, которой они часто пользовались. Первыми эти новые контакты осуществили его спутники, которых он нанял в Аньси (Парфия), Шэньду (Индия) и Дася (Бактрия). К сожалению, не сохранилось сведений о том, были ли эти путешествия успешны. Как бы то ни было, в течение нескольких следующих лет китайские посольства достигали Коканда, намереваясь приобрести тех великолепных лошадей, которые так поразили Чжан Цяня во время его первого путешествия. Однако правитель Коканда наотрез отказался продать хотя бы несколько лошадей китайцам. Наконец, один из посланцев с самоуверенностью, более приемлемой где- нибудь поближе к ханьским границам, попросту силой забрал несколько самых лучших коней и отправился с добычей в Китай. Власти Коканда послали в погоню солдат, которые, устроив на пути засаду, убили китайского посланника и его свиту и вернули драгоценных коней обратно. Возможно, правитель Даюань предполагал, что такие меры избавят его от надоедливых