Китай и страны Южных морей в XIV–XVI вв. - [40]

Парамешвара не ошибся в своих расчетах. Император одобрил через послов его действия. Послы повезли с собой в Малакку императорский указ о назначении Парамешвары ваном, государственную печать и подарки: шелк и другие ткани, одежды и регалии для торжественных случаев. На каменной стеле был высечен текст торжественной надписи, провозглашавший Западную гору страны Малакка «Горой-охранительницей государства». Водрузить эту стелу в Малакке было поручено Инь Цину[356].

Осенью 1407 г. из Малакки снова прибыло посольство с данью. В ответ на это в 1409 г. Чжэн Хэ, который вел свой флот в третью экспедицию, было приказано на месте организовать церемонию титулования Парамешвары ваном. Чжэн Хэ доставил ему серебряную государственную печать, а также чиновничье платье, головной убор и пояс. Тогда же китайцы водрузили в Малакке каменную стелу, провозглашавшую поселок Малакку городом[357], а прилегавшие к нему земли — государством[358]. Из Китая были также доставлены туда пограничные столбы в виде каменных стел, которые должны были обозначить границу нового государства[359]. После этого, как отмечают Ма Хуань и Фэй Синь, Сиам больше не осмеливался нападать на Малакку[360]. Таким образом, хотя здесь дело не дошло до присылки китайского гарнизона, Китай охотно пошел на оказание помощи Малакке и активно вмешивался в ее взаимоотношения с Сиамом.

Чтобы выразить свою благодарность и сохранить покровительство Китая, в 1411 г. Парамешвара вместе со своей семьей и свитой, насчитывавшей более 540 человек, прибыл ко двору. Ему был оказан такой же пышный прием, как и вану Бони.

Заручившись расположением Китая, Парамешвара вскоре попытался использовать это в своих экспансионистских целях. В 1413 г. он отправил послов на Яву потребовать от яванских властителей район Палембанга, сообщив перед тем о своих притязаниях китайскому императору. В «Шу юй чжоу цзы лу» сказано, что он получил разрешение из Китая на захват Палембанга[361]. Однако дело было сложнее. Как выяснил китайский посол У Цин, посетивший в это время Яву, Парамешвара подделал императорский приказ, якобы разрешавший ему захватить Палембанг. И тогда на Яву было направлено из Китая следующее послание: «Недавно стало известно, что Малакка требует возврата земли Палембанга, а ван Явы и подозревал [подлог] и в то же время боялся. Я искренне обхожусь с людьми, и если бы было на то (на захват Палембанга. — А. Б.) мое позволение, то обязательно был бы послан [на Яву] императорский указ. Как же ван мог усомниться? Мелкие люди не держат слова, не следует им легко доверяться»[362].

В 1419 г. Парамешвара вновь прибыл в Китай. Приняв ислам, он именовался теперь Искандер-шах, и поэтому некоторые китайские источники называют его новым властителем Малакки. Целью его визита была просьба о помощи против нападений со стороны Сиама. Отказав ему в поддержке его захватнических планов, Китай решил по-прежнему содействовать защите Малакки от сиамцев, но опять-таки дипломатическим путем. Из Китая в Сиам был направлен императорский указ с предостережением.

Текст этого документа является прекрасным образцом подобного рода посланий, к которым прибегал Китай в конце XIV и а XV в., воздерживаясь от непосредственного вмешательства в конфликт. Интересно отметить дипломатичный тон этого послания, отличающийся от прямолинейных приказаний, содержавшихся в более ранних документах подобного характера. Указ, датированный концом 1419 г., гласил: «Я, почтительно получив на то соизволение Неба, правлю как государь китайцами и иноземцами. Руководствуясь в своем правлении помыслами любви ко всему живому между Небом и Землей, Я на всех взираю с одинаковой гуманностью, не делая различий между теми и другими. Ван [Сиама] может уважать порядок, предписанный Небом, усердно исполняя свои обязанности по присылке дани. Не проходит дня, чтобы я не помышлял о его благополучии и о покровительстве ему. Недавно ван страны Малакки Исыганьдэрша (Искандер-шах) унаследовал престол, чтобы воплощать замыслы своего отца[363]. Он является сыном главной супруги вана. Он прислал дань к воротам Моего дворца. Он действовал совершенно справедливо, как и подобает всякому вану. Тем не менее Я узнал, что ван [Сиама] беспричинно захотел двинуть против него войска. Ведь, сражаясь с оружием в руках, войска обеих сторон будут нести потери, а поэтому любовь к войне не является гуманным помыслом. Ведь, поскольку ван страны Малакка уже подчинился Мне, он является вассалом императорского двора. Он уже доказал свою правоту перед императорским двором. Пренебрегая долгом, пойти на то, чтобы самочинно двинуть в бой войска, значит не считаться с императорским двором. Наверняка это не является замыслом самого вана [Сиама], а, вероятно, кто-либо из его приближенных сделал это, ложно прикрываясь именем вана. Забавляться войной по своему собственному, единоличному усмотрению — достойно негодования. Вану следует глубоко поразмыслить над этим, не впадать в заблуждения, поддерживать дружественные отношения с соседними странами, не нападать на других, но совместными усилиями оберегать свое благополучие. Разве можно впадать в крайности? Вану [Сиама] следует принять это во внимание»