Кит на заклание - [63]
— Шкипер Моуэт? Это вы? Я вас вызываю уже часа два. Мы сегодня были в Га-Га. Утром, когда ветер стал заходить. Хотели посмотреть, не унесло ли штормом наши сети. Так там китиха на берег выбросилась. Да, прямо на берег, возле самого пролива. И кровь из нее течет... похоже, ее кто-то сильно порезал...
Страх, точно внезапный порыв ледяного ветра, пронзил меня до костей. Я кинулся к окну и с первого взгляда понял, что нечего и думать идти в такой день в море на плоскодонке. Тогда я позвонил Курту Бангею, и этот славный человек согласился рискнуть: он брался отвезти меня в заводь на своем новом баркасе.
Море было сплошь покрыто бурунами, но Курта даже это не остановило. Он запустил двигатель на полную мощность. Временами мне казалось, что нас вот-вот захлестнет. Налегая на штурвал, Курт кричал что-то мне в самое ухо, и, когда я понял, о чем он говорит, страх мой сменился беспредельной яростью.
— Я так и знал!.. — кричал Курт. — Не зря они говорили... что загонят китиху на берег... если только случай подвернется. Видно, сегодня утром... когда ветер зашел...
Я был в таком состоянии, что, наверное, мог бы убить человека. Курт подвел лодку к берегу. Я спрыгнул на скользкие камни, не удержал равновесия и плашмя свалился в воду, но тут же вскочил на ноги и, не разбирая дороги, бросился на холм, заслонявший от меня заводь. Взбежав на вершину, я сразу увидел китиху. Она лежала прямо подо мной. Ее широченная белая нижняя челюсть покоилась на берегу, но огромное тело оставалось наплаву — к счастью, дно здесь у самого берега резко понижалось.
Я кинулся вниз. В воздухе стояло зловоние, тотчас напомнившее мне о давешней встрече с китихой. Весь берег вокруг головы китихи был покрыт кашицей из частично переваренной сельди. Однако в тот момент я лишь механически отметил увиденное: я был всецело поглощен необходимостью согнать китиху с берега прежде, чем начнется отлив и она погибнет от собственной тяжести.
Сам я помню дальнейшее довольно смутно, но Курт, бежавший следом, рассказал мне потом, как было дело:
— Когда я поднялся на холм, вы были уже внизу. Сперва я вас не увидел, а только услышал, как вы кричите не своим голосом: «Убирайся отсюда вон, идиотка проклятая!» Потом гляжу — вы ее кулаками молотите, прямо по голове. Вы были как пьяный. Я еще подумал — это же все равно, что пытаться в одиночку спустить на воду корабль. Потому что китиха была в точности как корабль, выскочивший носом на берег.
Мое безрассудное поведение так поразило и расстроило Курта, что он остался на холме и оттуда глядел, как я ругаю китиху последними словами и приказываю ей идти в глубину. Наконец, вне себя от отчаяния, я уперся спиной в выступ скалы, а ногами — в гигантскую, упругую, как твердая резина, губу китихи и принялся, надрываясь, спихивать животное с берега.
Это было безумие, конечно, — несколько десятков килограмм немощной человеческой плоти против восьмидесятитонного животного! И все же я пинал китиху каблуками, упирался в гранит, орал и, кажется, даже плакал от бессилия.
И вдруг китиха зашевелилась! Я увидел, как в воде засветились ее громадные ласты, похожие на пару гигантских рук, и понемногу, почти неприметно, пленница отошла от берега и, развернувшись, двинулась по поверхности к центру заводи.
Курт скатился с холма и стал рядом со мной.
— Отлично, шкипер! Вы ее спасли! — воскликнул он.
Но Курт ошибался. Успокоившись и обретя способность рассуждать трезво, я понял, что не злосчастная случайность и не жестокие преследователи загнали китиху на берег. Она сама вылезла на камни, потому что была слишком слаба, чтобы плавать. Да, мне все стало ясно. Беловатое месиво на берегу — это же рвота. Нашлось объяснение и для отравлявшего воздух зловония. Я вспомнил: точно такой же тошнотворный запах я слышал в 1943 году в Сицилии. Он исходил от гниющих ран солдат, умирающих от гангрены.
Это было еще не все. По обе стороны от медленно удалявшейся китихи в воде оставались тонкие темные полосы. Начинались они возле огромных вздутий на ее боках и спине. Я сам видел, как из одного такого вздутия толчками изливалась кровь. Это, конечно, были нарывы, гигантские резервуары гноя, которые уже начали вскрываться, извергая скопившуюся в них смердящую массу в холодные воды заводи.
Полуживой от ужаса, я смотрел, как китиха медленно плывет через заводь, оставаясь все время на поверхности. Вероятно, измученное животное было просто не в силах уйти в глубину. Наконец пленница достигла противоположного берега (казалось, ее отнесло туда ветром) и снова положила свою могучую голову на прибрежные камни.
— Черт возьми, ее снова вынесло на берег! — встревоженно воскликнул Курт.
— Ее не вынесло, Курт, — уныло объяснил я. — Она больна. Ей так плохо, что она даже плавать не может. Она тонет. И знает, что ей надо держаться на мелководье, иначе она захлебнется.
