Кисмет - [5]

— Хочешь сказать, прямо сегодня?

— Конечно. Запряжем дизайнеров разработать макет за ночь, завтра утром опубликуем. Отложи все дела, это сейчас самое главное.

— Самые влиятельные женщины мира, — вставая, произносит Анна.

Она смотрит через стеклянную стену на Ингрид, большое табло, телеэкраны и коллег, снующих по проходу; это целый клубок отвлекающих факторов, помех, раздражающего любопытства. Она спрашивает Стюарта, нельзя ли взять корпоративный ноутбук и пойти работать в кафе, чтобы можно было сконцентрироваться. Стюарт лишь пожимает плечами и качает головой, словно ему даже думать некогда о столь незначительных вещах.

— Вот еще что, — останавливает он Анну и направляет на нее палец. — Распредели персоны по континентам. Ну там, самые влиятельные женщины Азии, Африки, Европы. Чтобы фигурировали не только американки.

— По континентам, — Анна кивает. — Кстати, а что мы подразумеваем под влиятельностью?

Стюарт смотрит на нее в замешательстве.

— Ну как же. Власть. Деньги. Достаток. Авторитет. В общем, разберись сама.

— Понятно, — чтобы он снова не спросил, готова ли она к этой работе, Анна энергично кивает, будто теперь все ясно как день. — Сделаю.

— И, Анна, — снова останавливает ее Стюарт, когда она уже выходит. — Мои поздравления.

Эти слова звенят у нее в ушах, когда она подходит к своему столу. Там она некоторое время стоит и рассеянно смотрит в никуда, положив руки на спинку стула. Затем идет за ноутбуком, который находится в специальном шкафу, и секретарша Джессика сообщает ей, что правила изменились и теперь выносить компьютер из офиса разрешается только в случае крайней необходимости. Анна уже готовится к небольшому сражению, но в это мгновение появляется Пола и цепляется за ее руку.

— Я горжусь тобой, — говорит она, сияя улыбкой.

Пола — миниатюрная женщина, ее голова с афрокосичками находится на уровне плеча Анны, и все же это круто — когда начальник твоего начальника берет тебя под руку на глазах у всего офиса.

— Уверена, ты прекрасно справишься, — Пола говорит еще много слов в том же духе, и Анну тревожит такой намек на тесные отношения — до сего дня они общались единственный раз: на вечеринке прошлым летом их посадили рядом за столом, и в Анну ни с того ни с сего вселился бес развязности и кокетства. Но Анна не успевает сказать ничего остроумного и самоуничижительного или даже поблагодарить Полу: начальница говорит, что ей необходимо бежать — она всегда куда-нибудь несется, — и цокает к лифтам. Анна снова обращается к Джессике, но та уже не возражает против выноса ноутбука за пределы офиса.

— Что за ажиотаж? — спрашивает Ингрид, когда Анна возвращается к столу.

Надевая пальто, Анна рассказывает коллеге о «Женщинах у руля» и о списке, который ей поручили составить. Ингрид тут же разворачивается на стуле лицом к Анне и осведомляется, у кого та будет брать интервью.

— Сначала у Сахины Бхутто, — сообщает Анна, стараясь говорить будничным тоном. — Потом у Амаль Клуни.

Ингрид таращит глаза.

— Да ты что… Вот здорово, — она улыбается, но взгляд безошибочно выдает напряженное недоумение, словно нарушен естественный порядок вещей.

Затем Ингрид встает и обнимает Анну, а та с застывшей улыбкой на лице думает о том, надо ли ей обижаться на удивление коллеги, которая моложе ее. Вероятно, придется привыкнуть к подобным реакциям. Отныне, когда она будет представляться журналисткой, которая беседовала с Амаль Клуни или Сахиной Бхутто, люди станут слегка закидывать назад голову, словно она неожиданно выросла в их глазах и им надо посмотреть на нее с новой точки зрения.

— Спасибо, Ингрид, — благодарит Анна, берет сумку и направляется к выходу. Однако у лифтов толчется много коллег, и она проталкивается к неприглядной лестничной клетке, улыбаясь.

«К тридцати годам я возьму интервью у Сахины Бхутто», — говорит она себе, плавно огибая перила и переходя с одного лестничного марша на другой; звук ее шагов звонко отдается от голых стен. Нет, на самом деле к тридцати годам ее статья о Сахине Бхутто будет напечатана. Анна твердит себе, что это замечательно, просто здорово — те же самые слова, какими поздравляли ее Пола и Ингрид, — но не может избавиться от чувства, что здесь есть какой-то подвох, серьезный подвох. Нервный трепет в животе, начавшийся в ожидании неприятностей, не прошел после того, как она услышала хорошие новости, а лишь усилился. Это явно какая-то ошибка, произошедшая по недоразумению, которая вскоре станет очевидной для всех. Она ни в малейшей степени не готова к такому повороту событий.

На первом этаже Анна проходит через двустворчатую дверь в фойе, сверкающее мрамором и стеклом, мимо длинных диванов, где она сидела три года назад, ожидая собеседования для прохождения неоплачиваемой стажировки. Она представляет, что подумала бы тогда, если каким-то чудом увидела на мгновение себя сегодняшнюю — ведущего автора серии статей, — и впервые оценивает новое назначение по достоинству и гордится собой. Конечно, она понимает, что не готова к такому важному заданию и не заслуживает повышения. Точно так же она чувствовала себя три года назад, когда Малколм, предшественник Стюарта, попросил ее вести протокол совещания. Она не смогла расслышать всех фамилий, не понимала аббревиатур и не успевала записывать, так что следующие несколько дней в тихой панике пыталась, подобно археологу, восстанавливающему целое по отдельным фрагментам, собрать воедино наспех нацарапанные заметки в связный текст о том, что обсуждалось и что постановили. Вспоминая об этом, Анна улыбается и приходит к выводу, что в чувстве страха нет ничего предосудительного или неожиданного. В самом деле, нельзя достичь успеха, не совершив несколько прыжков выше головы, которые поначалу кажутся невыполнимыми, но очень скоро становятся совершенно будничным занятием. Она справилась с записью протокола, справится и с интервью со знаменитостями.