Кисмет - [114]

Анна оглядывается, подыскивая тему, и видит металлическую вывеску, гласящую, что с наступлением сумерек парк закрывается. Она спрашивает Пита, когда наступают сумерки, и тот смеется.

— Давай останемся и посмотрим. Когда смотритель подойдет и скажет, что уже сумерки, мы не согласимся.

Они оба смеются над этим предложением, но после этого момента единодушия наступившее молчание кажется еще более печальным. Почти пять минут они сидят, словно воды в рот набрали, а день катится к закату. Косые бронзовые лучи солнца высвечивают характерные особенности плит на дорожках вокруг лужайки — в прямом свете дня они кажутся единообразными серыми камнями, но вечером видно, что каждая отличается уникальным рисунком из пятен и щербинок, имеет неповторимый оттенок, особым образом заросла мхом и лишайником и поставлена по-своему кривовато. Анна думает об этом, и вопрос, который она действительно хочет задать Питу, вокруг которого крутятся все остальные, срывается у нее с языка:

— Ты когда-нибудь сможешь простить меня?

— Ты этого хочешь?

— Наверно, — она смотрит вниз на свои ноги, на плиты под перекладинами сиденья.

— Наверно?

— То есть я хочу, чтобы ты попытался.

— Но ведь мы совпадаем только на 70 процентов?

— Ну, знаешь, я никогда не дружила с цифрами.

Пит без улыбки отводит от нее взгляд и мотает головой. Потом сминает в руке пустую банку.

— Ты говоришь так только потому, что у тебя ничего не вышло с другим парнем, — отвечает он. — Иначе ты бы осталась с ним.

— Возможно, — соглашается она, — хотя я в этом сомневаюсь.

Он резко поворачивается к ней.

— Скажи, почему я вообще должен воспринимать тебя серьезно?

Анна снова опускает голову и изучает плиты около скамьи.

— Потому что я много думала. Напряженно думала. И пришла к выводу, что у нас с тобой многое было хорошо. Например… например, мы всегда отлично ладили.

— И что?

— У нас… всегда был хороший секс. Когда он был. Понимаешь, я потеряла к нему интерес из-за таблеток.

— Что-нибудь еще?

Анна чувствует: Пит знает, что для нее это неловкий разговор, и наслаждается этим.

— Ты будешь хорошим отцом.

Пит роняет голову; раньше она никогда не говорила ему этого.

— И… и, знаешь, несмотря ни на что, я всегда любила тебя. И люблю.

Пит по-прежнему сидит, повесив голову, и Анна оглядывает сквер. Невдалеке одна пара заканчивает пикник: отряхивает траву с задов и коленей, складывает плед, надевает обувь. Наконец Пит говорит:

— Я уже говорил сегодня: я тебя не узнаю.

И они снова молчат. Анна видит, как пара выходит из парка, и замечает, что на лужайке появилось много свободного места. Видимо, приближаются сумерки; садовник или смотритель в комбинезоне обходит сквер и приглашает посетителей на выход. Анна долго следит за этим человеком и потому вздрагивает, когда Пит соскакивает со скамьи.

— Эх, была не была! — восклицает он. Он прыгает на месте и трясет ногами, словно готовит мышцы к сложному упражнению.

— Что с тобой?

— Я тоже хочу тебе кое в чем признаться, — начинает Пит. — Меня это мучило. Когда мы последний раз разговаривали, я не был честен с тобой до конца.

По ослабевшим конечностям Анны пробегает дрожь.

— Что же ты скрыл?

Она уже знает ответ, который подтверждается темной складкой, появившейся между бровей Пита, — свидетельство переживаний, которые приносит ему разговор на эту тему. Анну начинает подташнивать.

— Это связано с Зарой, да?

— Между нами ничего не было. Честное слово. Но мы… нас тянуло друг к другу. Мы это обсуждали.

Анна вся дрожит; пальцы впиваются в деревянные перекладины скамьи, словно иначе она упадет. Больной зуб все еще там, в темной ямке во рту.

— Но мы ничего себе не позволили. И договорились впредь не видеться. Потому что мы любим тебя. Именно тогда я понял, что хочу прожить всю жизнь с тобой. Тогда я и решил сделать предложение.

У Анны больно перехватывает горло, глаза застилают слезы, и она их смаргивает; она не знает, почему плачет: потому ли, что между Зарой и Питом было взаимное чувство, или потому, что Пит сказал, что они любят ее, или по обеим причинам.

— Не молчи, Анна.

— Я не знаю, что сказать.

Она хочет узнать, где, как и почему, уяснить хронологию событий, но ее одолевает дурнота. Как страдающий от морской болезни человек хватается взглядом за неизменный горизонт, она смотрит через сквер. Садовник разговаривает с молодой парой, и Анна снова представляет себе «тузик». Но на этот раз в нем, смеясь, сидят лицом друг к другу Пит и Зара. Потом Анна видит, как в «тузике» сидит она сама с Зарой, а затем воображает шезлонг на троих, когда все трое уравновешивают друг друга. Ее сбитый с толку мозг умудряется прикинуть, осуществима ли такая конструкция с технической точки зрения, и приходит к выводу, что да, определенно.

— Это нужно переварить.

— Я понимаю.

— Не знаю, с чего начать.

— Ну, — Пит снова садится рядом с ней, — мы никуда не торопимся. Мы ведь здесь до наступления сумерек.

Только через несколько минут Анна произносит следующую фразу, выражая неуверенность в том, что они сумеют все это преодолеть; Пит соглашается, но говорит, что они по крайней мере обсуждают это и пытаются выяснить корень проблемы.