Кисмет - [113]

— Ты все еще с тем парнем?

— Нет.

Пит не останавливается и ничем не выдает свою реакцию.

— Почему же?

— Ничего не вышло.

— Но у вас же совпадение на 81 процент?

— Как выяснилось, это только число.

Она смотрит на его профиль и снова не замечает никакой реакции, но именно это и обращает на себя внимание: намеренное отсутствие всякого выражения, сдержанные чувства. Питу звонят, и он вынимает телефон из кармана. Это его друг Финн. Пит смотрит на экран.

— Я могу перенести встречу с друзьями, — предлагает он. — Хорошо бы нам сейчас потолковать.

— Да, — робко произносит Анна, стараясь скрыть победные нотки в голосе.

— Я волновался за тебя.

— Я это понимаю.

— Надо поговорить о квартире. И о деньгах.

— Да.

— И выпить все же не помешает.

— Определенно.

Они проходят мимо нескольких пабов, но Анна предлагает в такой теплый день посидеть на улице; Пит соглашается. Они покупают в газетном киоске четыре банки пива и несут его в ближайший зеленый уголок — Сохо-сквер. Когда они садятся на скамью, Анна морщится от боли: после утренней пробежки ноет каждая мышца. Она рассказывает Питу, что добежала аж до Александра-палас, и он впервые оживляется. Разговор на нейтральную тему идет легче, и они перебирают различные маршруты пробежки из Килберна, пока Анна не допивает первую банку.

— Так вот как ты проводишь время? — Пит открывает свою вторую банку. — Ставишь рекорды на дальность забега?

— Чаще всего нет. Но завтра важный день. У меня собеседование в Guardian.

Пит осведомляется, будет ли она говорить с ними о чемоданном проекте, Анна отвечает, что хочет написать статьи о другом, и умолкает. Здесь необходима деликатность.

— Я хочу написать о себе, — она с усилием выталкивает каждое слово. — О том… что произошло в последнее время.

Пит уточняет, что еще произошло, и после очередного долгого молчания Анна говорит, что многое случилось, что она попала в сумасшедший переплет.

— Что этот тип тебе сделал?

— Не хочу все это объяснять.

— Давай, раз уж начала.

— Пожалуйста, Пит, не проси. Дело вовсе не в нем. А в тебе и во мне. У меня была депрессия.

— Ты мне уже говорила.

— Нет, клиническая депрессия. Я каждый день принимаю антидепрессанты.

Во второй или третий раз за время их встречи Пит испытывает потрясение и ужас. Он забрасывает ее вопросами: как давно она принимает таблетки, сколько времени до этого чувствовала подавленность, почему ничего не говорила ни ему, ни другим.

— Невероятно, что ты скрывала это от меня.

— Я скрывала это от самой себя.

— Но почему?

— Потому что знала, что ты примешь это близко к сердцу. Не хотела, чтобы ты думал, будто я сбрендила.

— Это ты приняла все слишком близко к сердцу. В этом нет ничего страшного. Многие пьют такие таблетки.

— Ничего подобного.

— Просто люди не распространяются об этом.

— Ты таких знаешь? Кого например?

— Не скажу. Другие относятся к этому так же трепетно, как и ты, — он делает долгий глоток пива, вздыхает и повторяет, что ей следовало давно рассказать ему обо всем, с самого начала. — Держать такие секреты при себе опасно.

— Потому это и называют болезнью. Но я стараюсь. Измениться, я имею в виду. Стать более открытой.

Похоже, тема исчерпана, и они долго пьют пиво в молчании, пока банки не пустеют. Анна понимает, что скоро ей понадобится в туалет, и думает, где искать ближайшее заведение. Парк уже заполняется закончившими работу людьми; все скамейки заняты, многие лондонцы отдыхают с пивом и сигаретами на траве. Анна видит пару, сидящую друг напротив друга по-турецки, и вспоминает свою идею «тузика» — вот бы ей с Питом посидеть в таком гамаке, опершись спинами на эластичный материал и уравновешивая друг друга. Потом она думает о своей последней выдумке — парке аттракционов с продуктами человеческого потребления — и подносит банку к глазам, как бы оценивая ее объем.

— Как ты думаешь, сколько пива ты выпил за всю жизнь?

Неожиданный вопрос заставляет Пита отпрянуть, но он быстро берет себя в руки и отвечает:

— Около семи тысяч пинт.

— Как ты быстро подсчитал.

— В среднем десять пинт в неделю с пятнадцати лет, то есть тринадцать лет. Тринадцать умножить на пятьдесят два и еще умножить на десять — получается около семи тысяч.

— Ух ты!

— У меня все-таки технический склад ума.

— Семь тысяч пинт. Представь это в виде пруда или озера.

— Вряд ли это так уж много. Скорее всё это влезет вон в тот мусорный ящик, — Пит указывает на контейнер в дальнем конце парка и объясняет, что люди склонны преувеличивать объем, который предметы занимают в пространстве. — Помнишь такую игру, когда надо угадать, сколько конфет в банке? Обычно называют гораздо меньшее количество, чем на самом деле. Вся вода, которую ты выпила в жизни, поместится в олимпийский бассейн. А все выпитое вино — наверно, в бочку.

Парк аттракционов в воображении Анны на глазах уменьшается: гигантский кусок мыла усыхает до размеров подушки, пруд из вина стекает в огромную бутылку размером с контрабас, залежи сливочного масла превращаются в большую пачку. Нестрашно; может, в конце концов и так сойдет.

— Какой ты умный, — замечает Анна. — Мне нравится твой технический склад ума.

— Можешь спросить еще что-нибудь.