Кисмет - [24]

— А сейчас ударьте меня, — сказала она.

— Зачем?

— Я должна следить, чтобы вы не сбежали. Двиньте мне разок, а то у меня будут неприятности.

Я занес руку, чтобы ударить ее, но боль в плече пронзила меня так, что рука рефлекторно дернулась назад.

— О господи, боже мой, — зашипела она, взяла мою руку, подняла вверх, так что я снова вскрикнул от боли, и ударила ею по своим бирюзовым губам. Неважно, чья была на ней кровь, моя или ее, главное, что она была вся в крови, когда я, спотыкаясь, поковылял к выходу.

В лицо хлестал дождь. Было ветрено и холодно. Двадцать метров, отделявших меня от дороги, показались вечностью, а голова была сплошной открытой раной. Хотелось броситься на асфальт и завыть волком. Последнее, что я увидел, еще раз оглянувшись назад, была счастливая улыбка доктора Аренса с суповой рекламы. И я поклялся, что он так получит от меня, что мало не покажется.

ГЛАВА 8

— Боже мой!

Ромарио спрыгнул с кресла, взял меня за руку и помог лечь на софу.

— Что… что случилось?

— Я нашел «армию». — Мой голос звучал так, будто я говорил под водой. — Принеси бутылку водки и вызови «скорую».

Врач скорой помощи, закрывая через час свой саквояж, сказал:

— Срочно на рентген. Вам надо бы лечь в больницу. Если хотите, я вызову машину.

— Вы подозреваете перелом?

Он пожал плечами.

— Из-за отека ничего не могу сказать определенного. Как это вас так угораздило?

— По собственной глупости.

— Выглядит так, будто по вам случайно проехал каток.

— Не каток, а кастет, и вовсе не случайно.

— Ах, вот как. — Он прокашлялся. — Ну что же. Если не хотите в больницу, положите лед на голову.

Врач ушел. Я поручил Ромарио сбегать в супермаркет за углом и купить алкоголь и упаковку супа Аренса, а сам заснул. Проснувшись через два часа, я увидел, что Ромарио сидит у меня в изголовье и прижимает к щеке кухонное полотенце, в которое завернут лед.

— Ну как ты? — спросил он.

Я хотел ответить, но не смог, лишь помахал рукой — дескать, так себе.

— Как только придешь в себя и сможешь встать, я вызову такси и отвезу тебя в больницу. Кстати, супа, который ты заказывал, не было. Но думаю, сейчас у тебя все равно нет аппетита. Подождем, что покажет рентген. Я имею в виду, не потребуется ли операция.

Я наблюдал, как он с озабоченным видом осторожно держит полотенце со льдом так, чтобы оно не царапало мне щеку. Вскоре я снова заснул.

Было чуть больше десяти часов, когда мы вернулись из больницы. Переломов не было, но обнаружились множественные травмы, как выразился врач. Что он под этим подразумевал, я не понял. На голову мне наложили повязку, сделали обезболивающий укол и велели на следующий день не вставать с постели. Пока я пытался устроиться вместе с минералкой и пультом от телевизора на софе, Ромарио готовил на кухне блюдо, которое купил по дороге домой в круглосуточном магазине. Из кухни доносились запахи сгоревшего масла. Я откинулся на спину и включил телевизор.

Поев и еще раз поинтересовавшись у Ромарио, почему он все-таки стал поваром, я рассказал ему об утренних событиях в фирме Аренса. Он сидел передо мной в позе, в какой обычно сидела моя бабушка, слушая мои рассказы: зажав руки между коленями, энергично кивая головой в самых интересных местах повествования, но при этом бросая критический взгляд на мою все еще полную тарелку.

— Все это означает, — заключил я, — что сегодня тебе предстоит бессонная ночь.

Ромарио помедлил. Видимо, мой рассказ внушил ему опасения, что привычный распорядок дня, в котором сну уделялось немаловажное значение, будет нарушен.

— Это почему же? — спросил он.

— Да потому, что Аренс мог выяснить, кто я и где живу, и вполне способен нанести мне визит.

Ромарио скептически хмыкнул:

— Ну и что? Мы его хорошо встретим.

— Тогда разбуди меня. У меня есть старая винтовка и пистолет. Если они сюда ворвутся, весь квартал будет на ногах, и полиция тоже будет здесь.

Своей здоровой рукой Ромарио стал собирать посуду.

— Как ты узнал, что Аренс связан с «армией»?

— Я ничего не знал, просто пошел немного прощупать его, и вдруг все обнаружилось само собой.

Ромарио отнес посуду в кухню, и некоторое время возился там. Потом он вернулся с двумя мисками мороженого, протянул одну мне, сел в кресло и начал медленно ковырять ложечкой.

— Ладно, Ромарио, вижу, ты хочешь что-то сказать. Выкладывай.

— Видишь ли… Когда на прошлой неделе все началось, я думал, что это обычный рэкет. Ты меня знаешь. Я не из трусливого десятка. Из восьми наездов — после того, как исчезли Шмитцы, — пять я отбил точно.

Что касается таких дел, то Ромарио, действительно, трусом не был, и меня, кстати сказать, это немного удивляло. Как-то раз я наблюдал, как он вел себя с двумя боевиками, которые пытались устроить ему разборку в присутствии посетителей. Его действия напоминали поведение благородных девиц из семей крупной буржуазии, которым взбрело в голову познать мир за пределами своих особняков с гостевыми туалетами и теплыми полами: оказавшись в опасной ситуации, они, движимые страстью к приключениям и благодаря присущей им наивности и высокомерию, выходили из нее сухими из воды. Нечто подобное происходило и с Ромарио, с той лишь разницей, что он обращался с бандитами, строя из себя дурачка и объясняя им, что ему неоткуда взять такие деньги и что они мешают ему обслуживать клиентов. После получасовых пререканий они обычно оставляли его в покое, выпив на халяву пару стаканов паршивого «Ламбруско».