Кислородный предел - [62]
— Э, э, мужик, ты что, откуда тут? Нельзя здесь вообще-то.
— Парень, ты кто?
— Спасатель тоже, кто еще? — им отвечает Сухожилов.
— Не понял?
— Вы отдыхаете, а у меня в разгаре операция. Спасая рядового Райана, слыхали? — И на пути у них встает, без слов дальнейших фотографию показывает.
И присвист восхищенный, понимающий; коммуникатор по рукам пошел.
— Вот это Райан твой? Ну-ну. Я б тоже за такого Райана… хотел бы познакомиться поближе. Ну и от нас чего?
— А вы мне одно — вы на «Красных холмах»? Ну, в гостинице? Позавчера ведь вы?
— Ну, наши, да. А что ж ты к нам? Ведь списки, по больницам надо — к нам-то что?.. Да не, мужик, шерсти по спискам, а так вот — это как иголку в стоге сена, должен понимать. На Первом наконец-то грамотные сводки, там и погибшие, прости, и неопознанные, все фотографии, смотри — опознавай, так толку больше будет.
— Все это мимо, сводки и больницы — мимо. И я теперь, откуда ноги — то есть к вам.
— Ну, хорошо, вон видишь на площадке. У них поспрашивай. Мож, в самом деле видел кто, участвовал. Недолго только.
Он среди зрителей уже и за руки разгоряченных дергает, за плечи — предвкушающих свой час парней.
— Тебе чего, мужик?
— В гостинице на Павелецкой вы? Входили? — глазами Сухожилов в них впивается, не отпускает, молит, давит, вымогает.
— Ну-ка дай-ка. Да не, пойми, нам не до лиц там было. Там разве разглядишь? А то и вовсе про лицо нельзя с уверенностью… ну, понимаешь, все в ожогах. Не видел, нет. А ну-ка посмотрите, мужики. Степаныч, Ваня.
— А поконкретнее, мужик? Или ты сам не знаешь? Где была-то?
— Шестой или пятый этаж. На реку окна. В номере она случайном.
— Ну вот, уже конкретнее. Кто там у нас? Кирьяк? Самойленков?
— Бессонова, Бессонова ребята. Кирьяк, иди сюда. Знакома? Нет? Отель на Павелецкой, пятый и шестой, по номерам, по люксам как у вас там было?
— Да нет, тут разве вспомнишь? Пойми, тут точно разве скажет кто? Вадюха! Чуркин! Глянь-ка.
— Ну-ка, ну-ка, а пониже можно?
— В купальнике тебе не надо часом?
— А в ванной, в ванной ведь она предположительно, — тут Сухожилов по лбу хлопает себе. — В воде по горлышко.
— А ты откуда знаешь? Тоже там?
— Там, там, — выталкивает Сухожилов.
— Ага, а сам как?
— Не знаю, выпал из окна. Очнулся — жив.
— Внимание, внимание, говорит Германия, — Бессонов в мегафон вещает; спасателей азарт как будто даже охватил охотничий, всем позарез вдруг стало нужно след найти. — Отель на Павелецкой. Шестой и пятый, номера, кто молодую бабу прям из ванной? Есть что-нибудь такое где — нибудь?
И голову тут поднимает кто-то прямо на площадке и к ним бежит — мустанг, огромный, бесподобный; такой, пока ораву ребятишек в охапке из огня не вынесет, не успокоится, природа будто собственная иного не позволит, и Сухожилов уже и в морду его расцеловать готов.
— Была такая, да. Дюймовочка.
— Витьку любая каланча — Дюймовочка.
— А ну-ка, Витек.
— Ну, верно, рыжая. Она, по ходу… Боюсь, конечно, обнадеживать. Да че ты, че ты, дурик? Живая, только без сознания. И мокрая по самые трусы. Была в чем? — уточнение.
— Ну платье… серое такое, по колено, — хрипнул Сухожилов.
— Ну, серое — не красное, не розовое, точно. Короче, наглоталась дыма, огонь туда не проникал. Я как — вошел и никого, а тут уж, я не знаю, надоумил кто, но только дверь я в ванную как будто по наитию, ну и белеется там что-то, личико.
— И где? Куда?
— Да там же прям на месте бригаде «Скорой помощи» и сбыл. И, слушай, не ручаюсь, но вроде мысль такая, что в Градскую ее, у них там эти… ну, в общем, пылесос специальный, чтоб легкие нормально прочищать. Ну, все — чем могу.
А Сухожилов только «ы-ы-ы» единственно доступное, оскалившись, выдавливает и голову Витька, сдурев от благодарности, в руках сжимает, тискает, трясет и лбом своим в широкую Витькову грудь как будто свою признательность передает-вбивает. И, выпустив оглохшего и обомлевшего Витька, в карьер срывается.
— Да, парня припекло. Совсем с катушек.
— Муж?
— Ну, в этом роде. На папу точно не похож.
— Вот видишь — людям счастье, жизнь, какие мы.
— Да неизвестно, что там как.
— Но ты же сам обрисовал.
— Она ли, а то мало ли. Ну да, она… да нет, она, вот зуб даю, она, ну, сходство полное. И что живая — отвечаю. Да где там обознался? Что в ванной — каждый день вот так? Ведь в ванной — это главное, ведь редкость редкая — не где-нибудь, не обознаешься.
Опять бежит он вдоль забора, Сухожилов; «нашел, нашел» — толчками в нем единственная мысль. И вот уже он у своей машины, и дверцу дергает, как в спину окрик ударяет:
— Сергей, минуточку.
Он, вздрогнув, как ужаленный, и этим окриком до белого каления доведенный, оборачивается, и Драбкин перед ним, великий и ужасный, собственный персоной, властитель полумира с кроличьими глазками и мордочкой испуганной овцы. Квадратные очки в оправе из красного дерева, костюм, пошитый пресловутым Хантсмэном на баснословной Сэвил Роу (с овальными нашивками из мягкой и прочной кожи на острых драбкинских локтях, чтоб твид, и так практически неизносимый, не протирался «при работе с документами»), знакомый черный «Мерседес» коллекционной серии стоит неподалеку в густой тени столетнего каштана, и трое вышколенных гвардов сканируют пространство, готовые в секунду нейтрализовать хотя бы призрак того, что можно за опасность счесть.
Гражданская война. Двадцатый год. Лавины всадников и лошадей в заснеженных донских степях — и юный чекист-одиночка, «романтик революции», который гонится за перекати-полем человеческих судеб, где невозможно отличить красных от белых, героев от чудовищ, жертв от палачей и даже будто бы живых от мертвых. Новый роман Сергея Самсонова — реанимированный «истерн», написанный на пределе исторической достоверности, масштабный эпос о корнях насилия и зла в русском характере и человеческой природе, о разрушительности власти и спасении в любви, об утопической мечте и крови, которой за нее приходится платить.
Великая Отечественная. Красные соколы и матерые асы люфтваффе каждодневно решают, кто будет господствовать в воздухе – и ходить по земле. Счет взаимных потерь идет на тысячи подбитых самолетов и убитых пилотов. Но у Григория Зворыгина и Германа Борха – свой счет. Свое противоборство. Своя цена господства, жизни и свободы. И одна на двоих «красота боевого полета».
Новый роман Сергея Самсонова «Проводник электричества» — это настоящая большая литература, уникальная по охвату исторического материала и психологической глубине книга, в которой автор великолепным языком описал период русской истории более чем в полвека. Со времен Второй мировой войны по сегодняшний день. Герои романа — опер Анатолий Нагульнов по прозвищу Железяка, наводящий ужас не только на бандитов Москвы, но и на своих коллег; гениальный композитор Эдисон Камлаев, пишущий музыку для Голливуда; юный врач, племянник Камлаева — Иван, вернувшийся из-за границы на родину в Россию, как князь Мышкин, и столкнувшийся с этой огромной и безжалостной страной во всем беспредельном размахе ее гражданской дикости.Эти трое, поначалу даже незнакомые друг с другом, встретятся и пройдут путь от ненависти до дружбы.А контрапунктом роману служит судьба предка Камлаевых — выдающегося хирурга Варлама Камлаева, во время Второй мировой спасшего жизни сотням людей.Несколько лет назад роман Сергея Самсонова «Аномалия Камлаева» входил в шорт-лист премии «Национальный бестселлер» и вызвал в прессе лавину публикаций о возрождении настоящего русского романа.
Сверходаренный центрфорвард из России Семен Шувалов живет в чудесном мире иррациональной, божественной игры: ее гармония, причудливая логика целиком захватили его. В изнуряющей гонке за исполнительским совершенством он обнаруживает, что стал жертвой грандиозного заговора, цель которого — сделать самых дорогостоящих игроков планеты абсолютно непобедимыми.
Известный андерграундный композитор Матвей Камлаев слышит божественный диссонанс в падении башен-близнецов 11 сентября. Он живет в мире музыки, дышит ею, думает и чувствует через нее. Он ломает привычные музыкальные конструкции, создавая новую гармонию. Он — признанный гений.Но не во всем. Обвинения в тунеядстве, отлучение от творчества, усталость от любви испытывают его талант на прочность.Читая роман, как будто слышишь музыку.Произведения такого масштаба Россия не знала давно. Синтез исторической эпопеи и лирической поэмы, умноженный на удивительную музыкальную композицию романа, дает эффект грандиозной оперы.
…один — царь и бог металлургического города, способного 23 раза опоясать стальным прокатом Землю по экватору. Другой — потомственный рабочий, живущий в подножии огненной домны высотой со статую Свободы. Один решает участи ста тысяч сталеваров, другой обреченно бунтует против железной предопределенности судьбы. Хозяин и раб. Первая строчка в русском «Форбс» и «серый ватник на обочине». Кто мог знать, что они завтра будут дышать одним воздухом.
«В старших классах я была паинькой, я была хорошенькой, я улыбалась, я вписывалась. И вот мне исполнилось шестнадцать, и я перестала улыбаться, 39 градусов, жар вернулся ни с того ни с сего. Он вернулся, примерно когда я повстречала Джастину. но скажите, что она во всем виновата, – и вы ошибетесь».В шестнадцать лет боль и ужас, страх и страсть повседневности остры и порой смертельны. Шестнадцать лет, лубочный канадский городок, относительное благополучие, подростковые метания. Одно страшное событие – и ты необратимо слетаешь с катушек.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Какие переживания может вынести животное? Сколько жизней у кошки? Как получилось, что несчастный котенок-подкидыш сделал маленькую библиотеку местом встречи окрестных жителей и центром притяжения для туристов, а провинциальный американский городок — известным во всем мире? В самом ли деле мы спасаем бесприютных животных, принимая в свой дом, или, наоборот, эти бессловесные существа становятся для нас опорой в преодолении житейских невзгод и трудностей? Об этом и многом другом в потрясающей книге Вики Майрон, которая сумела тронуть душу миллионов читателей во всех уголках планеты.